Сложен он был неуклюже, «сбитнем», как говорят у нас, но от него так и несло несокрушимым здоровьем, и — странное дело — его медвежеватая фигура не была лишена какой-то своеобразной грации,
происходившей, может быть, от совершенно спокойной уверенности в собственном могуществе.