Неточные совпадения
Орловский мужик невелик ростом, сутуловат, угрюм,
глядит исподлобья, живет в дрянных осиновых избенках, ходит
на барщину, торговлей не занимается, ест плохо, носит лапти; калужский оброчный мужик обитает в просторных сосновых избах, высок ростом,
глядит смело и весело, лицом чист и бел, торгует маслом и дегтем и по праздникам ходит в сапогах.
«Славная погода завтра будет», — заметил я,
глядя на светлое небо.
Калиныч запел вполголоса, подпрыгивая
на облучке, и все
глядел да
глядел на зарю…
Гляжу: стоит тележчонка перед крыльцом; лошади крестьянские — пузатые-препузатые, шерсть
на них — войлоко настоящее, и кучер, ради уваженья, без шапки сидит.
Александра Андреевна во все глаза
на меня
глядит… губы раскрыты, щеки так и горят.
— Если я буду знать наверное, что я умереть должна… я вам тогда все скажу, все!» — «Александра Андреевна, помилуйте!» — «Послушайте, ведь я не спала нисколько, я давно
на вас
гляжу… ради Бога… я вам верю, вы человек добрый, вы честный человек, заклинаю вас всем, что есть святого
на свете, — скажите мне правду!
А ваш-то дедушка стоит
на балконе да посматривает; а бабушка под окном сидит и тоже
глядит.
И должен я вам сказать: сердце радуется,
на них
глядя: обходительны, вежливы.
Ермолай не возвращался более часу. Этот час нам показался вечностью. Сперва мы перекликивались с ним очень усердно; потом он стал реже отвечать
на наши возгласы, наконец умолк совершенно. В селе зазвонили к вечерне. Меж собой мы не разговаривали, даже старались не
глядеть друг
на друга. Утки носились над нашими головами; иные собирались сесть подле нас, но вдруг поднимались кверху, как говорится, «колом», и с криком улетали. Мы начинали костенеть. Сучок хлопал глазами, словно спать располагался.
Итак, я лежал под кустиком в стороне и поглядывал
на мальчиков. Небольшой котельчик висел над одним из огней; в нем варились «картошки». Павлуша наблюдал за ним и, стоя
на коленях, тыкал щепкой в закипавшую воду. Федя лежал, опершись
на локоть и раскинув полы своего армяка. Ильюша сидел рядом с Костей и все так же напряженно щурился. Костя понурил немного голову и
глядел куда-то вдаль. Ваня не шевелился под своей рогожей. Я притворился спящим. Понемногу мальчики опять разговорились.
Он опять
глядит,
глядит: а перед ним
на ветке русалка сидит, качается и его к себе зовет, а сама помирает со смеху, смеется…
Смотрит он
на него, а барашек ему прямо в глаза так и
глядит.
— Покойников во всяк час видеть можно, — с уверенностью подхватил Ильюшка, который, сколько я мог заметить, лучше других знал все сельские поверья… — Но а в родительскую субботу ты можешь и живого увидеть, за кем, то есть, в том году очередь помирать. Стоит только ночью сесть
на паперть
на церковную да все
на дорогу
глядеть. Те и пойдут мимо тебя по дороге, кому, то есть, умирать в том году. Вот у нас в прошлом году баба Ульяна
на паперть ходила.
— Гляньте-ка, гляньте-ка, ребятки, — раздался вдруг детский голос Вани, —
гляньте на Божьи звездочки, — что пчелки роятся!
Я, признаюсь, больше
глядел на Касьяна, чем
на свою собаку.
Удивительно приятное занятие лежать
на спине в лесу и
глядеть вверх!
Вы не двигаетесь — вы
глядите: и нельзя выразить словами, как радостно, и тихо, и сладко становится
на сердце.
Вы
глядите: та глубокая, чистая лазурь возбуждает
на устах ваших улыбку, невинную, как она сама, как облака по небу, и как будто вместе с ними медлительной вереницей проходят по душе счастливые воспоминания, и все вам кажется, что взор ваш уходит дальше и дальше, и тянет вас самих за собой в ту спокойную, сияющую бездну, и невозможно оторваться от этой вышины, от этой глубины…
— Ну, так чем же он тебя замучил? — заговорил он,
глядя на старика сквозь усы.
Ну, хорошо, хорошо, — продолжал он, не
глядя на мужиков, — я прикажу… хорошо, ступайте.
— Вы что? а вы с этой старой ведьмой, с ключницей, не стакнулись небось? Небось не наушничаете, а? Скажите, не взводите
на беззащитную девку всякую небылицу? Небось не по вашей милости ее из прачек в судомойки произвели! И бьют-то ее и в затрапезе держат не по вашей милости?.. Стыдитесь, стыдитесь, старый вы человек! Ведь вас паралич того и
гляди разобьет… Богу отвечать придется.
Я посмотрел
на него. Редко мне случалось видеть такого молодца. Он был высокого роста, плечист и сложен
на славу. Из-под мокрой замашной рубашки выпукло выставлялись его могучие мышцы. Черная курчавая борода закрывала до половины его суровое и мужественное лицо; из-под сросшихся широких бровей смело
глядели небольшие карие глаза. Он слегка уперся руками в бока и остановился передо мною.
С людьми же, стоящими
на низших ступенях общества, он обходится еще страннее: вовсе
на них не
глядит и, прежде чем объяснит им свое желание или отдаст приказ, несколько раз сряду, с озабоченным и мечтательным видом, повторит: «Как тебя зовут?.. как тебя зовут?», ударяя необыкновенно резко
на первом слове «как», а остальные произнося очень быстро, что придает всей поговорке довольно близкое сходство с криком самца-перепела.
— Ну, хорошо, хорошо, ступай… Прекрасный человек, — продолжал Мардарий Аполлоныч,
глядя ему вслед, — очень я им доволен; одно — молод еще. Всё проповеди держит, да вот вина не пьет. Но вы-то как, мой батюшка?.. Что вы, как вы? Пойдемте-ка
на балкон — вишь, вечер какой славный.
— Да, господа, — заговорил князь, обращаясь ко всему собранию и не
глядя, впрочем, ни
на кого в особенности, — вы знаете, сегодня в театре Вержембицкую вызывать.
— Да ты
на недоуздках так их и выведи! — закричал ему вслед г-н Чернобай. — У меня, батюшка, — продолжал он, ясно и кротко
глядя мне в лицо, — не то, что у барышников, чтоб им пусто было! у них там имбири разные пойдут, соль, барда [От барды и соли лошадь скоро тучнеет. — Примеч. авт.], бог с ними совсем!.. А у меня, изволишь видеть, все
на ладони, без хитростей.
Особенно любит она
глядеть на игры и шалости молодежи; сложит руки под грудью, закинет голову, прищурит глаза и сидит, улыбаясь, да вдруг вздохнет и скажет: «Ах вы, детки мои, детки!..» Так, бывало, и хочется подойти к ней, взять ее за руку и сказать: «Послушайте, Татьяна Борисовна, вы себе цены не знаете, ведь вы, при всей вашей простоте и неучености, — необыкновенное существо!» Одно имя ее звучит чем-то знакомым, приветным, охотно произносится, возбуждает дружелюбную улыбку.
Что, думал я,
глядя на умирающие деревья, чай, стыдно и горько вам?..
Мы нашли бедного Максима
на земле. Человек десять мужиков стояло около него. Мы слезли с лошадей. Он почти не стонал, изредка раскрывал и расширял глаза, словно с удивлением
глядел кругом и покусывал посиневшие губы… Подбородок у него дрожал, волосы прилипли ко лбу, грудь поднималась неровно: он умирал. Легкая тень молодой липы тихо скользила по его лицу.
Дети Николая Иваныча еще малы; первые все перемерли, но оставшиеся пошли в родителей: весело
глядеть на умные личики этих здоровых ребят.
Покрытые лоском грачи и вороны, разинув носы, жалобно
глядели на проходящих, словно прося их участья; одни воробьи не горевали и, распуша перышки, еще яростнее прежнего чирикали и дрались по заборам, дружно взлетали с пыльной дороги, серыми тучами носились над зелеными конопляниками.
Дикий-Барин посмотрел
на него исподлобья. Обалдуй слабо пискнул, замялся,
глянул куда-то в потолок, повел плечами и умолк.
Дикий-Барин
глянул на Якова и промолвил: «Ну!»
С холодным и безнадежным отчаянием
глядел я
на приподнятые оглобли своего тарантаса, как вдруг зазвенел колокольчик и небольшая телега, запряженная тройкой измученных лошадей, остановилась перед крыльцом.
Оспа оставила неизгладимые следы
на его лице, сухом и желтоватом, с неприятным медным отблеском; иссиня-черные длинные волосы лежали сзади кольцами
на воротнике, спереди закручивались в ухарские виски; небольшие опухшие глазки
глядели — и только;
на верхней губе торчало несколько волосков.
Такие фигуры встречаются
на Руси не дюжинами, а сотнями; знакомство с ними, надобно правду сказать, не доставляет никакого удовольствия; но, несмотря
на предубеждение, с которым я
глядел на приезжего, я не мог не заметить беспечно доброго и страстного выраженья его лица.
Я, знаете,
гляжу на старуху и ничего не понимаю, что она там такое мелет; слышу, что толкует о женитьбе, а у меня степная деревня все в ушах звенит.
Я прямо к старосте, будто сосед; вхожу
на двор,
гляжу: Матрена сидит
на крылечке и рукой подперлась.
Бывало, задумается да и сидит по часам,
на пол
глядит, бровью не шевельнет; и я тоже сижу да
на нее смотрю, да насмотреться не могу, словно никогда не видал…
Иль ты погубить меня вздумала? уморить меня желаешь, что ли?» Молчит себе девка да
глядит на пол.
— Ведь вишь смеется, — продолжал Лупихин, злобно
глядя на колыхающийся живот Кирилы Селифаныча.
Разговаривал я с ней, правда, мало, больше так
на нее смотрел; но читал ей вслух разные трогательные сочинения, пожимал ей украдкой руки, а по вечерам мечтал с ней рядом, упорно
глядя на луну, а не то просто вверх.
Я
глядел тогда
на зарю,
на деревья,
на зеленые мелкие листья, уже потемневшие, но еще резко отделявшиеся от розового неба; в гостиной, за фортепьянами, сидела Софья и беспрестанно наигрывала какую-нибудь любимую, страстно задумчивую фразу из Бетховена; злая старуха мирно похрапывала, сидя
на диване; в столовой, залитой потоком алого света, Вера хлопотала за чаем; самовар затейливо шипел, словно чему-то радовался; с веселым треском ломались крендельки, ложечки звонко стучали по чашкам; канарейка, немилосердно трещавшая целый день, внезапно утихала и только изредка чирикала, как будто о чем-то спрашивала; из прозрачного, легкого облачка мимоходом падали редкие капли…
Я
глядел на мертвое лицо моей жены…
Я высказал свое мнение
на его счет и довольно даже небрежно: я, признаюсь,
глядел на г. Орбассанова свысока.
— А когда… деньги? — спросил он, насильственно нахмурив брови и не
глядя на жида.
«Что ж? — решил он наконец, — коли не смилостивится жид, не захочет еще подождать — отдам я ему дом и землю, а сам
на коня, куда глаза
глядят!
Заря уже занялась, когда он возвратился домой. Образа человеческого не было
на нем, грязь покрывала все платье, лицо приняло дикий и страшный вид, угрюмо и тупо
глядели глаза. Сиплым шепотом прогнал он от себя Перфишку и заперся в своей комнате. Он едва держался
на ногах от усталости, но он не лег в постель, а присел
на стул у двери и схватился за голову.
Я не знал, что сказать, и как ошеломленный
глядел на это темное, неподвижное лицо с устремленными
на меня светлыми и мертвенными глазами. Возможно ли? Эта мумия — Лукерья, первая красавица во всей нашей дворне, высокая, полная, белая, румяная, хохотунья, плясунья, певунья! Лукерья, умница Лукерья, за которою ухаживали все наши молодые парни, по которой я сам втайне вздыхал, я — шестнадцатилетний мальчик!
Глядишь — уж
на смену ей другая.