Неточные совпадения
Все лицо его было невелико, худо, в веснушках, книзу заострено, как у белки;
губы едва было можно различить; но странное впечатление производили его большие, черные, жидким блеском блестевшие глаза; они,
казалось, хотели что-то высказать, для чего
на языке, —
на его языке по крайней мере, — не было слов.
— Ах вы, отцы наши, милостивцы вы наши, — заговорил он нараспев и с таким умилением
на лице, что вот-вот,
казалось, слезы брызнут, — насилу-то изволили пожаловать!.. Ручку, батюшка, ручку, — прибавил он, уже загодя протягивая
губы.
Казалось, в нем созревало какое-то решение, которое его самого смущало, но к которому он постепенно привыкал; одна и та же мысль неотступно и безостановочно надвигалась все ближе и ближе, один и тот же образ рисовался все яснее и яснее впереди, а в сердце, под раскаляющим напором тяжелого хмеля, раздражение злобы уже сменялось чувством зверства, и зловещая усмешка появлялась
на губах…
Молодая, наивная, почти детская усмешка ни разу не
показалась на губах, ни разу не взглянула она так широко, открыто, глазами, когда в них выражался или вопрос, или недоумение, или простодушное любопытство, как будто ей уж не о чем спрашивать, нечего знать, нечему удивляться!
Но рассматривал он меня лишь мгновение, всего секунд десять; вдруг самая неприметная усмешка
показалась на губах его, и, однако ж, самая язвительная, тем именно и язвительная, что почти неприметная; он молча повернулся и пошел опять в комнаты, так же не торопясь, так же тихо и плавно, как и пришел.
Неточные совпадения
Прыщ был уже не молод, но сохранился необыкновенно. Плечистый, сложенный кряжем, он всею своею фигурой так,
казалось, и говорил: не смотрите
на то, что у меня седые усы: я могу! я еще очень могу! Он был румян, имел алые и сочные
губы, из-за которых виднелся ряд белых зубов; походка у него была деятельная и бодрая, жест быстрый. И все это украшалось блестящими штаб-офицерскими эполетами, которые так и играли
на плечах при малейшем его движении.
Он смотрел
на ее высокую прическу с длинным белым вуалем и белыми цветами,
на высоко стоявший сборчатый воротник, особенно девственно закрывавший с боков и открывавший спереди ее длинную шею и поразительно тонкую талию, и ему
казалось, что она была лучше, чем когда-нибудь, — не потому, чтоб эти цветы, этот вуаль, это выписанное из Парижа платье прибавляли что-нибудь к ее красоте, но потому, что, несмотря
на эту приготовленную пышность наряда, выражение ее милого лица, ее взгляда, ее
губ были всё тем же ее особенным выражением невинной правдивости.
Он был еще худее, чем три года тому назад, когда Константин Левин видел его в последний раз.
На нем был короткий сюртук. И руки и широкие кости
казались еще огромнее. Волосы стали реже, те же прямые усы висели
на губы, те же глаза странно и наивно смотрели
на вошедшего.
Всё в ее лице: определенность ямочек щек и подбородка, склад
губ, улыбка, которая как бы летала вокруг лица, блеск глаз, грация и быстрота движений, полнота звуков голоса, даже манера, с которою она сердито-ласково ответила Весловскому, спрашивавшему у нее позволения сесть
на ее коба, чтобы выучить его галопу с правой ноги, — всё было особенно привлекательно; и,
казалось, она сама знала это и радовалась этому.
— Ах, мне всё равно! — сказала она.
Губы ее задрожали. И ему
показалось, что глаза ее со странною злобой смотрели
на него из-под вуаля. — Так я говорю, что не в этом дело, я не могу сомневаться в этом; но вот что он пишет мне. Прочти. — Она опять остановилась.