Неточные совпадения
На другой день пошел я смотреть лошадей по дворам и начал
с известного барышника Ситникова. Через калитку вошел я на двор, посыпанный песочком. Перед настежь
раскрытою дверью конюшни стоял сам хозяин, человек уже не молодой, высокий и толстый, в заячьем тулупчике,
с поднятым и подвернутым воротником. Увидав меня, он медленно двинулся ко мне навстречу, подержал обеими руками шапку над головой и нараспев произнес...
За небольшим прудом, из-за круглых вершин яблонь и сиреней, виднеется тесовая крыша, некогда красная,
с двумя трубами; кучер берет вдоль забора налево и при визгливом и сиплом лае трех престарелых шавок въезжает в настежь
раскрытые ворота, лихо мчится кругом по широкому двору мимо конюшни и сарая, молодецки кланяется старухе ключнице, шагнувшей боком через высокий порог в
раскрытую дверь кладовой, и останавливается, наконец, перед крылечком темного домика
с светлыми окнами…
Несколько мгновений прислушивалась она, не сводя широко
раскрытых глаз
с места, где раздался слабый звук, вздохнула, повернула тихонько голову, еще ниже наклонилась и принялась медленно перебирать цветы.
Мимо бесконечных обозов, мимо постоялых двориков
с шипящим самоваром под навесом,
раскрытыми настежь воротами и колодезем, от одного села до другого, через необозримые поля, вдоль зеленых конопляников, долго, долго едете вы.
Неточные совпадения
Весь день
с мошной
раскрытою // Ходил Ермил, допытывал:
«Уйди!..» — вдруг закричала я, // Увидела я дедушку: // В очках,
с раскрытой книгою // Стоял он перед гробиком, // Над Демою читал. // Я старика столетнего // Звала клейменым, каторжным. // Гневна, грозна, кричала я: // «Уйди! убил ты Демушку! // Будь проклят ты… уйди!..»
Он знал, что это был Гладиатор, но
с чувством человека, отворачивающегося от чужого
раскрытого письма, он отвернулся и подошел к деннику Фру-Фру.
И опять в воображении ее возникло вечно гнетущее ее материнское сердце жестокое воспоминание смерти последнего, грудного мальчика, умершего крупом, его похороны, всеобщее равнодушие пред этим маленьким розовым гробиком и своя разрывающая сердце одинокая боль пред бледным лобиком
с вьющимися височками, пред
раскрытым и удивленным ротиком, видневшимся из гроба в ту минуту, как его закрывали розовою крышечкой
с галунным крестом.
Там —
раскрытый альбом
с выскользнувшими внутренними листами, там — свитки, перевязанные золотым шнуром; стопы книг угрюмого вида; толстые пласты рукописей, насыпь миниатюрных томиков, трещавших, как кора, если их раскрывали; здесь — чертежи и таблицы, ряды новых изданий, карты; разнообразие переплетов, грубых, нежных, черных, пестрых, синих, серых, толстых, тонких, шершавых и гладких.