Неточные совпадения
— Я не совсем согласен с тобою, — начал он, — не всегда природа намекает нам на…
любовь. (Он не сразу произнес это слово.) Она также грозит нам; она напоминает о страшных… да, о недоступных
тайнах. Не она ли должна поглотить нас, не беспрестанно ли она поглощает нас? В ней и жизнь и смерть; и смерть в ней так же громко говорит, как и жизнь.
Она его ждала; она для него надела то самое платье, которое было на ней в день их первого свидания в часовне; но она так спокойно его приветствовала и так была любезна и беспечно весела, что, глядя на нее, никто бы не подумал, что судьба этой девушки уже решена и что одно
тайное сознание счастливой
любви придавало оживление ее чертам, легкость и прелесть всем ее движениям.
Мне одному она доверила
тайну любви к одному офицеру Александрийского гусарского полка, в черном ментике и в черном доломане; это была действительная тайна, потому что и сам гусар никогда не подозревал, командуя своим эскадроном, какой чистый огонек теплился для него в груди восьмнадцатилетней девушки.
Это была первая женщина, которую Симон видел совсем близко, и эта близость поднимала в нем всю кровь, так что ему делалось даже совестно, особенно когда Серафима целовала его по-родственному. Он потихоньку обожал ее и боялся выдать свое чувство. Эта
тайная любовь тоже волновала Серафиму, и она напрасно старалась держаться с мальчиком строго, — у ней строгость как-то не выходила, а потом ей делалось жаль славного мальчугана.
К шесчастью, около него в то время не было ни одной из теперешних прогрессивных и ученых дам, которые, отвернув шею классическому аисту и вырвав с корнем капусту, под которой находят детей, рекомендуют в лекциях, в сравнениях и уподоблениях беспощадно и даже чуть ли не графическим порядком объяснять детям великую
тайну любви и зарождения.
Неточные совпадения
Не успела на его глазах совершиться одна
тайна смерти, оставшаяся неразгаданной, как возникла другая, столь же неразгаданная, вызывавшая к
любви и жизни.
Как он умел казаться новым, // Шутя невинность изумлять, // Пугать отчаяньем готовым, // Приятной лестью забавлять, // Ловить минуту умиленья, // Невинных лет предубежденья // Умом и страстью побеждать, // Невольной ласки ожидать, // Молить и требовать признанья, // Подслушать сердца первый звук, // Преследовать
любовь и вдруг // Добиться
тайного свиданья… // И после ей наедине // Давать уроки в тишине!
Замечу кстати: все поэты — //
Любви мечтательной друзья. // Бывало, милые предметы // Мне снились, и душа моя // Их образ
тайный сохранила; // Их после муза оживила: // Так я, беспечен, воспевал // И деву гор, мой идеал, // И пленниц берегов Салгира. // Теперь от вас, мои друзья, // Вопрос нередко слышу я: // «О ком твоя вздыхает лира? // Кому, в толпе ревнивых дев, // Ты посвятил ее напев?
Друзья мои, что ж толку в этом? // Быть может, волею небес, // Я перестану быть поэтом, // В меня вселится новый бес, // И, Фебовы презрев угрозы, // Унижусь до смиренной прозы; // Тогда роман на старый лад // Займет веселый мой закат. // Не муки
тайные злодейства // Я грозно в нем изображу, // Но просто вам перескажу // Преданья русского семейства, //
Любви пленительные сны // Да нравы нашей старины.
И поделом: в разборе строгом, // На
тайный суд себя призвав, // Он обвинял себя во многом: // Во-первых, он уж был неправ, // Что над
любовью робкой, нежной // Так подшутил вечор небрежно. // А во-вторых: пускай поэт // Дурачится; в осьмнадцать лет // Оно простительно. Евгений, // Всем сердцем юношу любя, // Был должен оказать себя // Не мячиком предрассуждений, // Не пылким мальчиком, бойцом, // Но мужем с честью и с умом.