В половине четвертого к Ромашову заехал полковой адъютант, поручик Федоровский. Это был высокий и, как выражались полковые дамы, представительный молодой человек с холодными глазами и с усами, продолженными до плеч густыми подусниками. Он держал себя преувеличенно-вежливого строго-официально с младшими офицерами, ни с кем не дружил и
был высокого мнения о своем служебном положении. Ротные командиры в нем заискивали.
Следует упомянуть, что к этому моменту я был чрезмерно возбужден резкой переменой обстановки и обстоятельств, неизвестностью, что за люди вокруг и что будет со мной дальше, а также наивной, но твердой уверенностью, что мне предстоит сделать нечто особое именно в стенах этого дома, иначе я не восседал бы в таком блестящем обществе. Если мне не говорят, что от меня требуется, — тем хуже для них: опаздывая, они, быть может, рискуют. Я
был высокого мнения о своих силах.
Скоро я пригляделся ко всей труппе. Признаюсь, я и до моего невольного актерства никогда не
был высокого мнения о провинциальной сцене. Но благодаря Островскому в моем воображении все-таки засели грубые по внешности, но нежные и широкие в душе Несчастливцевы, шутоватые, но по-своему преданные искусству и чувству товарищества Аркашки… И вот я увидел, что сцену заняли просто-напросто бесстыдник и бесстыдница.
Неточные совпадения
— Ее Бердников знает. Он — циник, враль, презирает людей, как медные деньги, но всех и каждого насквозь видит. Он — невысокого… впрочем, пожалуй, именно
высокого мнения о вашей патронессе. ‹Зовет ее — темная дама.› У него с ней, видимо, какие-то большие счеты, она, должно
быть, с него кусок кожи срезала… На мой взгляд она — выдуманная особа…
— Слушайте, ничего нет
выше, как
быть полезным. Скажите, чем в данный миг я всего больше могу
быть полезен? Я знаю, что вам не разрешить этого; но я только вашего
мнения ищу: вы скажете, и как вы скажете, так я и пойду, клянусь вам! Ну, в чем же великая мысль?
Им надо
было иметь о себе
высокое мнение, чтобы
быть в силах переносить то, что они переносили.
Причем, конечно, величественным подлекарем являлось бы то
высокое и определяющее, что, по его
мнению, должно
было оставаться вне критики.
Очень
высокого мнения о Федорове
был и Достоевский, который писал о нем: «Он (Федоров) слишком заинтересовал меня…