— У них — свои соображения, они здоровьем подозрительных людей не интересуются. И
книги оказались законные, — продолжал он, снова улыбаясь, — библия, наука, сочинения Тургенева, том четвертый…
Он отпил чай и из огромного запаса булок и кренделей съел только одну булку, опасаясь опять нескромности Захара. Потом закурил сигару и сел к столу, развернул какую-то книгу, прочел лист, хотел перевернуть,
книга оказалась неразрезанною.
Славянофилы, которые в начале книги выражали Россию и русский народ, в конце
книги оказываются кучкой литераторов, полных самомнения и оторванных от жизни.
Неточные совпадения
Против моего ожидания,
оказалось, что, кроме двух стихов, придуманных мною сгоряча, я, несмотря на все усилия, ничего дальше не мог сочинить. Я стал читать стихи, которые были в наших
книгах; но ни Дмитриев, ни Державин не помогли мне — напротив, они еще более убедили меня в моей неспособности. Зная, что Карл Иваныч любил списывать стишки, я стал потихоньку рыться в его бумагах и в числе немецких стихотворений нашел одно русское, принадлежащее, должно быть, собственно его перу.
— Не допрашиваю и не спрашиваю, а рассказываю: предполагается, — сказал Тагильский, прикрыв глаза жирными подушечками век, на коже его лба шевелились легкие морщины. — Интересы клиентки вашей весьма разнообразны: у нее
оказалось солидное количество редчайших древнепечатных
книг и сектантских рукописей, — раздумчиво проговорил Тагильский.
К постели подошли двое толстых и стали переворачивать Самгина с боку на бок. Через некоторое время один из них, похожий на торговца солеными грибами из Охотного ряда,
оказался Дмитрием, а другой — доктором из таких, какие бывают в
книгах Жюль Верна, они всегда ошибаются, и верить им — нельзя. Самгин закрыл глаза, оба они исчезли.
Клим ожидал, что жилище студента так же благоустроено, как сам Прейс, но
оказалось, что Прейс живет в небольшой комнатке, окно которой выходило на крышу сарая; комната тесно набита
книгами, в углу — койка, покрытая дешевым байковым одеялом, у двери — трехногий железный умывальник, такой же, какой был у Маргариты.
— Я — не купец, я — дворянин, но я знаю: наше купечество
оказалось вполне способным принять и продолжать культуру дворянства, традиции аристократии. Купцы начали поощрять искусство, коллекционировать, отлично издавать
книги, строить красивые дома…