Неточные совпадения
Тетушка Анны Сергеевны, княжна Х……я, худенькая и маленькая женщина
с сжатым в кулачок лицом и неподвижными злыми глазами под седою накладкой, вошла и, едва поклонившись гостям, опустилась в широкое бархатное кресло,
на которое никто, кроме ее, не имел права садиться. Катя поставила ей
скамейку под
ноги: старуха не поблагодарила ее, даже не взглянула
на нее, только пошевелила руками под желтою шалью, покрывавшею почти все ее тщедушное тело. Княжна любила желтый цвет: у ней и
на чепце были ярко-желтые ленты.
Неточные совпадения
Николай Щербацкий, двоюродный брат Кити, в коротенькой жакетке и узких панталонах, сидел
с коньками
на ногах на скамейке и, увидав Левина, закричал ему:
Предсказание Павла сбылось: Маврушу высекли. Но
на первый раз поступили по-отечески: наказывали не
на конюшне, а в девичьей, и сечь заставили самого Павла. Когда экзекуция кончилась, она встала
с скамейки, поклонилась мужу в
ноги и тихо произнесла:
Елена забралась
с ногами на скамейку, положила локти
на буковые перила и, угнездив между ними голову, закрыла глаза. Моряк вдруг стал в ее глазах ничуть не опасным, а смешным и жалким трусом. Ей вспомнились какие-то глупые куплеты о пароходном капитане, которые пел ее брат, студент Аркадий — «сумасшедший студент», как его звали в семье. Там что-то говорилось о даме, плывшей
на пароходе в Одессу, о внезапно поднявшейся буре и морской болезни.
Она встала, чтобы переменить место и сесть напротив, но
ноги плохо ее слушались, и ее понесло вдруг вбок, к запасному компасу, обмотанному парусиной. Она еле-еле успела удержаться за него. Тут только она заметила, что началась настоящая, ощутимая качка. Она
с трудом добралась до
скамейки на противоположном борту и упала
на нее.
Вся прислуга Багровых, опьянев сначала от радости, а потом от вина, пела и плясала
на дворе; напились даже те, которые никогда ничего не пивали, в числе последних был Ефрем Евсеев,
с которым не могли сладить, потому что он всё просился в комнату к барыне, чтоб посмотреть
на ее сынка; наконец, жена,
с помощью Параши, плотно привязала Евсеича к огромной
скамейке, но он, и связанный, продолжал подергивать
ногами, щелкать пальцами и припевать, едва шевеля языком: «Ай, люли, ай, люли!..»