Неточные совпадения
Ее спокойствие
не было потрясено; но она опечалилась и даже всплакнула раз, сама
не зная отчего, только
не от нанесенного оскорбления. Она
не чувствовала себя оскорбленною: она скорее чувствовала себя виноватою. Под влиянием различных смутных
чувств, сознания уходящей жизни, желания новизны она заставила себя дойти до известной черты, заставила себя заглянуть за нее — и увидала за ней даже
не бездну, а пустоту… или безобразие.
— Сказали хорошо; просто,
не стыдясь и
не рисуясь. Кстати: я воображаю, в
чувстве человека, который
знает и говорит, что он беден, должно быть что-то особенное, какое-то своего рода тщеславие.
— Полноте, Евгений Васильич. Вы говорите, что он неравнодушен ко мне, и мне самой всегда казалось, что я ему нравлюсь Я
знаю, что я гожусь ему в тетки, но я
не хочу скрывать от вас, что я стала чаще думать о нем. В этом молодом и свежем
чувстве есть какая-то прелесть…
Разве они так же вооружены аристократическим презрением ко всему, что ниже их, как римские матроны, которые,
не зная чувства стыда перед рабами, мылись при них и не удостоивали их замечать?..
— Ты не поверишь, мой друг, как я счастлива! — сказала она, — я вижу в тебе это благородство чувства, это je ne sais quoi! Mais sens donc, comme mon coeur bondit et trepigne! Не знаю что! Посмотри, как сердце мое бьется и трепещет! Нет, ты не поймешь меня! ты
не знаешь чувств матери! Mais c'est quelque chose d'ineffable, mon enfant, mon noble enfant adore! Это что-то невыразимое, мое дитя, мое благородное обожаемое дитя!
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего
не знаешь и
не в свое дело
не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «Мы никак
не смеем надеяться на такую честь», — он вдруг упал на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна,
не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим
чувствам,
не то я смертью окончу жизнь свою».
Стародум. Как! А разве тот счастлив, кто счастлив один?
Знай, что, как бы он знатен ни был, душа его прямого удовольствия
не вкушает. Вообрази себе человека, который бы всю свою знатность устремил на то только, чтоб ему одному было хорошо, который бы и достиг уже до того, чтоб самому ему ничего желать
не оставалось. Ведь тогда вся душа его занялась бы одним
чувством, одною боязнию: рано или поздно сверзиться. Скажи ж, мой друг, счастлив ли тот, кому нечего желать, а лишь есть чего бояться?
Он
не верит и в мою любовь к сыну или презирает (как он всегда и подсмеивался), презирает это мое
чувство, но он
знает, что я
не брошу сына,
не могу бросить сына, что без сына
не может быть для меня жизни даже с тем, кого я люблю, но что, бросив сына и убежав от него, я поступлю как самая позорная, гадкая женщина, — это он
знает и
знает, что я
не в силах буду сделать этого».
Она никак
не могла бы выразить тот ход мыслей, который заставлял ее улыбаться; но последний вывод был тот, что муж ее, восхищающийся братом и унижающий себя пред ним, был неискренен. Кити
знала, что эта неискренность его происходила от любви к брату, от
чувства совестливости за то, что он слишком счастлив, и в особенности от неоставляющего его желания быть лучше, — она любила это в нем и потому улыбалась.
И жалость в ее женской душе произвела совсем
не то
чувство ужаса и гадливости, которое она произвела в ее муже, а потребность действовать,
узнать все подробности его состояния и помочь им.