Неточные совпадения
— Да разве чувство не может обмануть вас! Чувство вам говорит, что солнце вокруг земли ходит… или, может
быть, вы не согласны с Коперником? Вы и ему не
верите?
— Благодарю за лестное мнение, — перебил ее Рудин. —
Быть полезным… легко сказать! (Он провел рукою по лицу.)
Быть полезным! — повторил он. — Если б даже
было во мне твердое убеждение: как я могу
быть полезным? — если б я даже
верил в свои силы, — где найти искренние, сочувствующие души?..
Вы не
поверите, как сладко и весело
было сидеть в его бедной комнатке!
Эх! славное
было время тогда, и не хочу я
верить, чтобы оно пропало даром!
— То
есть вы хотите сказать, — заметил небрежно Рудин, — что, впрочем, уже давно до вас сказал Ларошфуко:
будь уверен в себе, другие в тебя
поверят. К чему тут
было примешивать хвост, я не понимаю.
Поверьте, я знаю себе цену: я знаю, как мало достоин я того, чтобы заменить вас в ее сердце; но если уж этому суждено
было случиться, неужели же лучше хитрить, обманывать, притворяться?
— Может
быть, может
быть, — перебила Наталья, — может
быть, вы правы; а я не знаю, что говорю. Но я до сих пор вам
верила, каждому вашему слову
верила… Вперед, пожалуйста, взвешивайте ваши слова, не произносите их на ветер. Когда я вам сказала, что я люблю вас, я знала, что значит это слово: я на все
была готова… Теперь мне остается благодарить вас за урок и проститься.
Я кончу тем, что пожертвую собой за какой-нибудь вздор, в который даже
верить не
буду…
— Ну, смотри же! — возразила с улыбкой Дарья Михайловна. — Я тебе
верю. А третьего дня, помнишь ли ты, как… Ну, не
буду. Кончено, решено и похоронено. Не правда ли? Вот я опять тебя узнаю; а то я совсем
было втупик пришла. Ну, поцелуй же меня, моя умница!..
В нем
есть энтузиазм; а это,
поверьте мне, флегматическому человеку, самое драгоценное качество в наше время.
— Ты? Полно, брат!..
Было время, точно, когда мне в глаза бросались одни твои темные стороны; но теперь,
поверь мне, я научился ценить тебя. Ты себе состояния не составишь… Да я люблю тебя за это… помилуй!
Ей уже
было лет под сорок; но она
верила в добро, любила все прекрасное, как пятнадцатилетняя девушка, и не боялась высказывать свои убеждения перед кем бы то ни
было.
Жизнь эта открывалась религией, но религией, не имеющею ничего общего с тою, которую с детства знала Кити и которая выражалась в обедне и всенощной во Вдовьем Доме, где можно было встретить знакомых, и в изучении с батюшкой наизусть славянских текстов; это была религия возвышенная, таинственная, связанная с рядом прекрасных мыслей и чувств, в которую не только можно
было верить, потому что так велено, но которую можно было любить.
Добрая старушка этому верила, да и не мудрено
было верить, потому что должник принадлежал к одной из лучших фамилий, имел перед собою блестящую карьеру и получал хорошие доходы с имений и хорошее жалованье по службе. Денежные затруднения, из которых старушка его выручила, были последствием какого-то мимолетного увлечения или неосторожности за картами в дворянском клубе, что поправить ему было, конечно, очень легко, — «лишь бы только доехать до Петербурга».
Я говорила себе часто: сделаю, что он будет дорожить жизнью… сначала для меня, а потом и для жизни, будет уважать, сначала опять меня, а потом и другое в жизни,
будет верить… мне, а потом…
Неточные совпадения
Иной городничий, конечно, радел бы о своих выгодах; но,
верите ли, что, даже когда ложишься спать, все думаешь: «Господи боже ты мой, как бы так устроить, чтобы начальство увидело мою ревность и
было довольно?..» Наградит ли оно или нет — конечно, в его воле; по крайней мере, я
буду спокоен в сердце.
А князь опять больнехонек… // Чтоб только время выиграть, // Придумать: как тут
быть, // Которая-то барыня // (Должно
быть, белокурая: // Она ему, сердечному, // Слыхал я, терла щеткою // В то время левый бок) // Возьми и брякни барину, // Что мужиков помещикам // Велели воротить! //
Поверил! Проще малого // Ребенка стал старинушка, // Как паралич расшиб! // Заплакал! пред иконами // Со всей семьею молится, // Велит служить молебствие, // Звонить в колокола!
Не
верьте, православные, // Привычке
есть предел: // Нет сердца, выносящего // Без некоего трепета // Предсмертное хрипение, // Надгробное рыдание, // Сиротскую печаль!
Стародум.
Поверь мне, всякий найдет в себе довольно сил, чтоб
быть добродетельну. Надобно захотеть решительно, а там всего
будет легче не делать того, за что б совесть угрызала.
Верь мне, что наука в развращенном человеке
есть лютое оружие делать зло.