Я прочел письма. Все они были очень ласковы, даже нежны. В одном из них, именно в первом письме из Сибири, Пасынков называл Машу своим лучшим другом, обещался выслать ей деньги на поездку в Сибирь и кончил следующими словами: «Целую твои
хорошенькие ручки; у здешних девушек таких ручек нету; да и головы их не чета твоей, и сердца тоже… Читай книжки, которые я тебе подарил, и помни меня, а я тебя не забуду. Ты одна, одна меня любила: так и я ж тебе одной принадлежать хочу…»
Она отправилась вперед по тропинке, слегка раскачивая свой тонкий стан при каждом шаге и откидывая
хорошенькою ручкой, одетой в черную митенку, мягкие длинные локоны от лица.
Знакомые моих хозяев появлялись с приветствиями, шептали им на ухо или, таинственно отведя их для секретной беседы, составляли беспокойный фон, на котором мелькал дождь конфетти, сыпавшийся из
хорошеньких ручек.
Бубен звенел и стонал под ударами ее смуглой
хорошенькой ручки. Стройная ножка скользила по ковру… Она вскрикивала по временам быстро и односложно, сверкая при этом черными и глубокими, как горная стремнина, глазами. Потом закружилась, как волчок, в ускоренном темпе лезгинки, окруженная, точно облаком, развевающеюся белою чадрою.
Неточные совпадения
Жажда семейной ласки, материнской, сестриной, нянькиной ласки, так грубо и внезапно оборванной, обратилась в уродливые формы ухаживания (точь-в-точь как в женских институтах «обожание») за
хорошенькими мальчиками, за «мазочками»; любили шептаться по углам и, ходя под
ручку или обнявшись в темных коридорах, говорить друг другу на ухо несбыточные истории о приключениях с женщинами.
А мне ты снилась чуть не каждую ночь, и каждую ночь ты ко мне приходила, и я над тобой плакал, а один раз ты, как маленькая, пришла, помнишь, когда еще тебе только десять лет было и ты на фортепьяно только что начинала учиться, — пришла в коротеньком платьице, в
хорошеньких башмачках и с
ручками красненькими… ведь у ней красненькие такие
ручки были тогда, помнишь, Аннушка? — пришла ко мне, на колени села и обняла меня…
Она быстро поднесла к моим губам руку, но я был так зол, что только чуть-чуть прикоснулся к этой
хорошенькой, душистой
ручке…
И сама Анна Дмитриевна была игрушечка — маленькая, худенькая, с свежим цветом лица, с
хорошенькими маленькими
ручками, всегда веселая и всегда к лицу одетая.
Во время этого сна, по стеклам что-то слегка стукнуло раз-другой, еще и еще. Долинский проснулся, отвел рукою разметавшиеся волосы и взглянул в окно. Высокая женщина, в легком белом платье и коричневой соломенной шляпе, стояла перед окном, подняв кверху руку с зонтиком,
ручкой которого она только стучала в верхнее стекло окна. Это не была золотистая головка Доры — это было
хорошенькое, оживленное личико с черными, умными глазками и французским носиком. Одним словом, это была Вера Сергеевна.