Митька оказался великим искусником в выделке оружия, и запасшись луками и стрелами,
в первое время еще без железных наконечников, мы становились друг против «друга, стараясь побольнее попасть в противника. Получая удары, мы сходились все ближе и ближе, громко восклицая: Гораций и Курьяций.
Неточные совпадения
Все окрестные помещики считали Петра Яковлевича весельчаком и неистощимым шутником и забавником. По своему уменью попасть
в тон каждого, по щедрости, с которою он совал деньги чужой прислуге, что
в те
времена не было
в обычае, он был всеми любим, за пределами собственного дома,
в котором за все проигрыши и неудачи искал сорвать сердце на
первом встречном.
Правда, и это оживление
в неурочное
время мало споспешествовало нашему развитию, так как система преподавания «отсюда и досюда» оставалась все та же, и проспрягав быть может безошибочно laudo, мы ни за что не сумели бы признать другого глагола
первого спряжения.
Первое время я безразлично ловил голубей и, связавши им крылья, чтобы они не выбили окон, пускал их
в кухне; затем непременно пожелал иметь пару белых, а пойманных сизых или глинистых выпускал на волю.
Часа через два мне указано было мое место по возрасту
в старшей палате, номер
первый, а по ученью я был назначен
в третий класс этажом ниже, занимавший во
время уроков помещение второй палаты.
Со второго класса прибавлялся ежедневно час для греческого языка, с 11 1/2 ч. до 12 1/2; и если я по этому языку на всю жизнь остался хром, то винить могу только собственную неспособность к языкам и
в видах ее отсутствие
в школе туторства. Ведь другие же мальчики начинали учиться греческой азбуке
в один час со мною. И через год уже без особенного затруднения читали «Одиссею», тогда как я, не усвоив себе с
первых пор основательно производства
времен, вынужден был довольствоваться сбивчивым навыком.
Еще
в конце
первого года моего пребывания
в школе, когда товарищи, привыкнув ко мне, перестали меня дразнить, одно обстоятельство внесло
в мою душу сильную смуту и заставило вокруг меня зашуметь злоязычие, подобно растроганной колоде пчел. Дядя, отец и мать по
временам писали мне, и чаще всех дядя, изредка влагавший
в свое письмо воспитаннику Шеншину сто рублей.
Не знаю почему, но я с
первых посещений заслужил расположение Семена Николаевича и убедился, что этот
в свое
время благовоспитанный и начитанный человек не особенно нежно относился к членам своей семьи.
Такое
в тогдашнее
время исключительное отношение к моим трудам было тем более изумительно, что проявлялось уже не
в первый раз.
Затем мало-помалу прибывали гости, между которыми я
в первый и последний раз был представлен не меньшей
в свое
время знаменитости М. Н. Загоскину.
Но вот начались и самые экзамены, и сдавались мною один за другим весьма успешно, хотя и с возрастающим чувством томительного страха перед греческим языком. Мучительное предчувствие меня не обмануло, и
в то
время, когда Ап. Григорьев радостный принес из университета своим старикам известие, что кончил курс
первым кандидатом, я, получив единицу у Гофмана из греческого языка, остался на третьем курсе еще на год.
Непочатая неопытность
в первые годы практической жизни представляется мне
в настоящее
время чем-то смешным и жалким, и объяснить ее я могу только, говоря вульгарным языком, своею врожденною ленью приняться за какое-либо новое дело.
Последняя
в скором
времени умерла, оставив трех дочерей генералу, который, безвыездно проживая
в небольшом имении и усердно занимаясь земледелием и пчеловодством, успел при ограниченных средствах дать дочерям, по крайней мере двум
первым (третьей я никогда не видал), блестящее образование.
Подходило
время к весне.
В полку вместе с принятием его бароном Бюлером произошли значительные перемены. Вышел
в отставку полковой казначей Иосиф Безрадецкий, удержавший из
первого моего офицерского жалованья деньги за юнкерскую обмундировку. Когда я ему объяснил, что заплатил закройщику Лихоте сто рублей, т. е. чуть не втрое против казенной стоимости сукна, Безрадецкий сказал, что всем юнкерам строится обмундировка
в полковой швальне на их счет, а что, вероятно, я дал Лихоте сто рублей на чай.
Неточные совпадения
Пришел солдат с медалями, // Чуть жив, а выпить хочется: // — Я счастлив! — говорит. // «Ну, открывай, старинушка, //
В чем счастие солдатское? // Да не таись, смотри!» // — А
в том, во-первых, счастие, // Что
в двадцати сражениях // Я был, а не убит! // А во-вторых, важней того, // Я и во
время мирное // Ходил ни сыт ни голоден, // А смерти не дался! // А в-третьих — за провинности, // Великие и малые, // Нещадно бит я палками, // А хоть пощупай — жив!
Главное препятствие для его бессрочности представлял, конечно, недостаток продовольствия, как прямое следствие господствовавшего
в то
время аскетизма; но, с другой стороны, история Глупова примерами совершенно положительными удостоверяет нас, что продовольствие совсем не столь необходимо для счастия народов, как это кажется с
первого взгляда.
Тут только понял Грустилов,
в чем дело, но так как душа его закоснела
в идолопоклонстве, то слово истины, конечно, не могло сразу проникнуть
в нее. Он даже заподозрил
в первую минуту, что под маской скрывается юродивая Аксиньюшка, та самая, которая, еще при Фердыщенке, предсказала большой глуповский пожар и которая во
время отпадения глуповцев
в идолопоклонстве одна осталась верною истинному богу.
При
первом столкновении с этой действительностью человек не может вытерпеть боли, которою она поражает его; он стонет, простирает руки, жалуется, клянет, но
в то же
время еще надеется, что злодейство, быть может, пройдет мимо.
Cемен Константинович Двоекуров градоначальствовал
в Глупове с 1762 по 1770 год. Подробного описания его градоначальствования не найдено, но, судя по тому, что оно соответствовало
первым и притом самым блестящим годам екатерининской эпохи, следует предполагать, что для Глупова это было едва ли не лучшее
время в его истории.