Неточные совпадения
Г-жа Простакова.
Так поди же вытащи его, коли добром
не дозовешься.
Г-жа Простакова.
Так верь же и тому, что я холопям потакать
не намерена. Поди, сударь, и теперь же накажи…
Скотинин. Кого? За что? В день моего сговора! Я прошу тебя, сестрица, для
такого праздника отложить наказание до завтрева; а завтра, коль изволишь, я и сам охотно помогу.
Не будь я Тарас Скотинин, если у меня
не всякая вина виновата. У меня в этом, сестрица, один обычай с тобою. Да за что ж ты
так прогневалась?
Скотинин. Что ж я
не вижу моей невесты? Где она? Ввечеру быть уже сговору,
так не пора ли ей сказать, что выдают ее замуж?
Скотинин. А движимое хотя и выдвинуто, я
не челобитчик. Хлопотать я
не люблю, да и боюсь. Сколько меня соседи ни обижали, сколько убытку ни делали, я ни на кого
не бил челом, а всякий убыток, чем за ним ходить, сдеру с своих же крестьян,
так и концы в воду.
Г-жа Простакова. Хотя бы ты нас поучил, братец батюшка; а мы никак
не умеем. С тех пор как все, что у крестьян ни было, мы отобрали, ничего уже содрать
не можем.
Такая беда!
Скотинин. Люблю свиней, сестрица, а у нас в околотке
такие крупные свиньи, что нет из них ни одной, котора, став на задни ноги,
не была бы выше каждого из нас целой головою.
Неужто-таки и грешные-то мои молитвы
не доходили!
Г-жа Простакова (бросаясь обнимать Софью). Поздравляю, Софьюшка! Поздравляю, душа моя! Я вне себя от радости! Теперь тебе надобен жених. Я, я лучшей невесты и Митрофанушке
не желаю. То — то дядюшка! То-то отец родной! Я и сама все-таки думала, что Бог его хранит, что он еще здравствует.
Скотинин. Я никуда
не шел, а брожу, задумавшись. У меня
такой обычай, как что заберу в голову, то из нее гвоздем
не выколотишь. У меня, слышь ты, что вошло в ум, тут и засело. О том вся и дума, то только и вижу во сне, как наяву, а наяву, как во сне.
Скотинин (озлобясь). Как мячиком? Оборони Бог! Да я и сам зашвырну ее
так, что целой деревней в неделю
не отыщут.
Еремеевна. Да
не гневи дядюшку. Вон, изволь посмотреть, батюшка, как он глазки-то вытаращил, и ты свои изволь
так же вытаращить.
Г-жа Простакова. Как за что, мой батюшка! Солдаты
такие добрые. До сих пор волоска никто
не тронул.
Не прогневайся, мой батюшка, что урод мой вас прозевал. Отроду никого угостить
не смыслит. Уж
так рохлею родился, мой батюшка.
Г-жа Простакова. На него, мой батюшка, находит
такой, по-здешнему сказать, столбняк. Ино — гда, выпуча глаза, стоит битый час как вкопанный. Уж чего — то я с ним
не делала; чего только он у меня
не вытерпел! Ничем
не проймешь. Ежели столбняк и попройдет, то занесет, мой батюшка,
такую дичь, что у Бога просишь опять столбняка.
Г-жа Простакова. Милость Божия к нам, что удалось. Ничего
так не желаю, как отеческой его милости к Митрофанушке. Софьюшка, душа моя!
не изволишь ли посмотреть дядюшкиной комнаты?
Цыфиркин. Да кое-как, ваше благородие! Малу толику арихметике маракую,
так питаюсь в городе около приказных служителей у счетных дел.
Не всякому открыл Господь науку:
так кто сам
не смыслит, меня нанимает то счетец поверить, то итоги подвести. Тем и питаюсь; праздно жить
не люблю. На досуге ребят обучаю. Вот и у их благородия с парнем третий год над ломаными бьемся, да что-то плохо клеятся; ну, и то правда, человек на человека
не приходит.
Цыфиркин.
Так. Я его благородию докладывал, что в иного пня в десять лет
не вдолбишь того, что другой ловит на полете.
Кутейкин. Из ученых, ваше высокородие! Семинарии здешния епархии. Ходил до риторики, да, Богу изволившу, назад воротился. Подавал в консисторию челобитье, в котором прописал: «Такой-то де семинарист, из церковничьих детей, убоялся бездны премудрости, просит от нея об увольнении». На что и милостивая резолюция вскоре воспоследовала, с отметкою: «Такого-то де семинариста от всякого учения уволить: писано бо есть,
не мечите бисера пред свиниями, да
не попрут его ногами».
Г-жа Простакова. Ты же еще, старая ведьма, и разревелась. Поди, накорми их с собою, а после обеда тотчас опять сюда. (К Митрофану.) Пойдем со мною, Митрофанушка. Я тебя из глаз теперь
не выпущу. Как скажу я тебе нещечко,
так пожить на свете слюбится.
Не век тебе, моему другу,
не век тебе учиться. Ты, благодаря Бога, столько уже смыслишь, что и сам взведешь деточек. (К Еремеевне.) С братцем переведаюсь
не по-твоему. Пусть же все добрые люди увидят, что мама и что мать родная. (Отходит с Митрофаном.)
Правдин. Ваша ко мне дружба тем лестнее, что вы
не можете иметь ее к другим, кроме
таких…
Стародум. Ему многие смеются. Я это знаю. Быть
так. Отец мой воспитал меня по-тогдашнему, а я
не нашел и нужды себя перевоспитывать. Служил он Петру Великому. Тогда один человек назывался ты, а
не вы. Тогда
не знали еще заражать людей столько, чтоб всякий считал себя за многих. Зато нонче многие
не стоят одного. Отец мой у двора Петра Великого…
Стародум. Оставя его, поехал я немедленно, куда звала меня должность. Многие случаи имел я отличать себя. Раны мои доказывают, что я их и
не пропускал. Доброе мнение обо мне начальников и войска было лестною наградою службы моей, как вдруг получил я известие, что граф, прежний мой знакомец, о котором я гнушался вспоминать, произведен чином, а обойден я, я, лежавший тогда от ран в тяжкой болезни.
Такое неправосудие растерзало мое сердце, и я тотчас взял отставку.
Стародум. Взяв отставку, приехал я в Петербург. Тут слепой случай завел меня в
такую сторону, о которой мне отроду и в голову
не приходило.
Стародум. Тут
не самолюбие, а,
так называть, себялюбие. Тут себя любят отменно; о себе одном пекутся; об одном настоящем часе суетятся. Ты
не поверишь. Я видел тут множество людей, которым во все случаи их жизни ни разу на мысль
не приходили ни предки, ни потомки.
Стародум. Любезная Софья! Я узнал в Москве, что ты живешь здесь против воли. Мне на свете шестьдесят лет. Случалось быть часто раздраженным, ино-гда быть собой довольным. Ничто
так не терзало мое сердце, как невинность в сетях коварства. Никогда
не бывал я
так собой доволен, как если случалось из рук вырвать добычь от порока.
Г-жа Простакова (обробев и иструсясь). Как! Это ты! Ты, батюшка! Гость наш бесценный! Ах, я дура бессчетная! Да
так ли бы надобно было встретить отца родного, на которого вся надежда, который у нас один, как порох в глазе. Батюшка! Прости меня. Я дура. Образумиться
не могу. Где муж? Где сын? Как в пустой дом приехал! Наказание Божие! Все обезумели. Девка! Девка! Палашка! Девка!
Стародум. К чему
так суетиться, сударыня? По милости Божией, я ваш
не родитель; по милости же Божией, я вам и незнаком.
Г-жа Простакова. Я, братец, с тобою лаяться
не стану. (К Стародуму.) Отроду, батюшка, ни с кем
не бранивалась. У меня
такой нрав. Хоть разругай, век слова
не скажу. Пусть же, себе на уме, Бог тому заплатит, кто меня, бедную, обижает.
Стародум. Этой забавы я
так долго иметь
не могу. Софьюшка, друг мой, завтра же поутру еду с тобой в Москву.
Г-жа Простакова (с веселым видом). Вот отец! Вот послушать! Поди за кого хочешь, лишь бы человек ее стоил.
Так, мой батюшка,
так. Тут лишь только женихов пропускать
не надобно. Коль есть в глазах дворянин, малый молодой…
Скотинин. То ль еще увидишь, как опознаешь меня покороче. Вишь ты, здесь содомно. Через час место приду к тебе один. Тут дело и сладим. Скажу,
не похвалясь: каков я, право,
таких мало. (Отходит.)
Жених хоть кому, а все-таки учители ходят, часа
не теряет, и теперь двое в сенях дожидаются.
Цыфиркин. А наш брат и век
так живет. Дела
не делай, от дела
не бегай. Вот беда нашему брату, как кормят плохо, как сегодни к здешнему обеду провианту
не стало…
Кутейкин.
Так у нас одна кручина. Четвертый год мучу свой живот. По сесть час, кроме задов, новой строки
не разберет; да и зады мямлит, прости Господи, без складу по складам, без толку по толкам.
Митрофан (
так же). «А
не человек».
Вральман. Чефо паяться, мая матушка? Расумнай шеловек никахта ефо
не сатерет, никахта з ним
не саспорит; а он с умными лютьми
не сфясыфайся,
так и пудет плаготенствие пожие!
Вральман.
Не крушинься, мая матушка,
не крушинься; какоф тфой тражайший сын,
таких на сфете миллионы, миллионы. Как ему
не фыпрать сепе кампаний?
Софья. Все мое старание употреблю заслужить доброе мнение людей достойных. Да как мне избежать, чтоб те, которые увидят, как от них я удаляюсь,
не стали на меня злобиться?
Не можно ль, дядюшка, найти
такое средство, чтоб мне никто на свете зла
не пожелал?
Софья.
Так поэтому надобно, чтоб всякий порочный человек был действительно презрения достоин, когда делает он дурно, знав, что делает. Надобно, чтоб душа его очень была низка, когда она
не выше дурного дела.
Софья. Конечно, дядюшка! И
такой знатный никого счастливым
не сделает, кроме себя одного.
Софья. Вижу, какая разница казаться счастливым и быть действительно. Да мне это непонятно, дядюшка, как можно человеку все помнить одного себя? Неужели
не рассуждают, чем один обязан другому? Где ж ум, которым
так величаются?
Всечасное употребление этого слова
так нас с ним ознакомило, что, выговоря его, человек ничего уже
не мыслит, ничего
не чувствует, когда, если б люди понимали его важность, никто
не мог бы вымолвить его без душевного почтения.
Тогда
не было б
таких дворян, которых благородство, можно сказать, погребено с их предками.
Стародум.
Так. Только, пожалуй,
не имей ты к мужу своему любви, которая на дружбу походила б. Имей к нему дружбу, которая на любовь бы походила. Это будет гораздо прочнее. Тогда после двадцати лет женитьбы найдете в сердцах ваших прежнюю друг к другу привязанность. Муж благоразумный! Жена добродетельная! Что почтеннее быть может! Надобно, мой друг, чтоб муж твой повиновался рассудку, а ты мужу, и будете оба совершенно благополучны.
Милон. Я подвергал ее, как прочие. Тут храбрость была
такое качество сердца, какое солдату велит иметь начальник, а офицеру честь. Признаюсь вам искренно, что показать прямой неустрашимости
не имел я еще никакого случая, испытать же себя сердечно желаю.
Скотинин.
Не знаешь,
так скажу. Я Тарас Скотинин, в роде своем
не последний. Род Скотининых великий и старинный. Пращура нашего ни в какой герольдии
не отыщешь.
Митрофан. Потому что она приложена к своему месту. Вон у чулана шеста неделя дверь стоит еще
не навешена:
так та покамест существительна.
Г-жа Простакова. Однако все-таки
не придет против Адама Адамыча.
Г-жа Простакова. Ах, мой батюшка! Да извозчики-то на что ж? Это их дело. Это
таки и наука-то
не дворянская. Дворянин только скажи: повези меня туда, — свезут, куда изволишь. Мне поверь, батюшка, что, конечно, то вздор, чего
не знает Митрофанушка.
Г-жа Простакова. Без наук люди живут и жили. Покойник батюшка воеводою был пятнадцать лет, а с тем и скончаться изволил, что
не умел грамоте, а умел достаточек нажить и сохранить. Челобитчиков принимал всегда, бывало, сидя на железном сундуке. После всякого сундук отворит и что-нибудь положит. То-то эконом был! Жизни
не жалел, чтоб из сундука ничего
не вынуть. Перед другим
не похвалюсь, от вас
не потаю: покойник-свет, лежа на сундуке с деньгами, умер,
так сказать, с голоду. А! каково это?