Неточные совпадения
О Гончаровой не упоминалось вовсе, и я о ней узнала только взрослой. Жизнь спустя горячо приветствую такое умолчание
матери. Мещанская трагедия обретала величие мифа. Да, по существу, третьего в этой дуэли не было. Было двое: любой и один. То есть вечные действующие лица пушкинской лирики:
поэт — и чернь. Чернь, на этот раз в мундире кавалергарда, убила —
поэта. А Гончарова, как и Николай I, — всегда найдется.
Пушкин был такой же негр, как тот негр в Александровском пассаже, рядом с белым стоячим медведем, над вечно-сухим фонтаном, куда мы с
матерью ходили посмотреть: не забил ли? Фонтаны никогда не бьют (да как это они бы делали?), русский
поэт — негр,
поэт — негр, и
поэта — убили.
Мать не поняла,
мать услышала смысл и, может быть, вознегодовала правильно. Но поняла — неправильно. Не глаза — страстные, а я чувство страсти, вызываемое во мне этими глазами (и розовым газом, и нафталином, и словом Париж, и делом сундук, и недоступностью для меня куклы), приписала — глазам. Не я одна. Все
поэты. (А потом стреляются — что кукла не страстная!) Все
поэты, и Пушкин первый.
Андрюшина хрестоматия была несомненно-толстая, ее распирало Багровым-внуком и Багровым-дедом, и лихорадящей
матерью, дышащей прямо в грудь ребенку, и всей безумной любовью этого ребенка, и ведрами рыбы, ловимой дурашливым молодым отцом, и «Ты опять не спишь?» — Николенькой, и всеми теми гончими и борзыми, и всеми лирическими
поэтами России.
Неточные совпадения
Суета света касалась ее слегка, и она спешила в свой уголок сбыть с души какое-нибудь тяжелое, непривычное впечатление, и снова уходила то в мелкие заботы домашней жизни, по целым дням не покидала детской, несла обязанности матери-няньки, то погружалась с Андреем в чтение, в толки о «серьезном и скучном», или читали
поэтов, поговаривали о поездке в Италию.
У Добролюбова я прочел восторженный отзыв об этом произведении малороссийского
поэта: Шевченко, сам украинец, потомок тех самых гайдамаков, «с полной объективностью и глубоким проникновением» рисует настроение своего народа. Я тогда принял это объяснение, но под этим согласием просачивалась струйка глухого протеста… В поэме ничего не говорится о судьбе
матери зарезанных детей. Гонта ее проклинает:
— Так, женщина! — воскликнул Кермани, бесстрашный
поэт. — Так, — от сборища быков — телят не будет, без солнца не цветут цветы, без любви нет счастья, без женщины нет любви, без
Матери — нет ни
поэта, ни героя!
— Она безумна как
Мать! — тихо молвил пьяный
поэт Кермани; а царь — враг мира — сказал:
И опять объяснял, что она летит, чтобы утешить молодую
мать, отереть слезы невинному младенцу, наполнить радостью сердце
поэта, пропеть узнику весть о его возлюбленной и т. д.