Неточные совпадения
Вместе бы надеяться и вместе бы горевать
с ними в эти грозные и печальные
дни!
Австрийское правительство, всегда весьма недоброжелательно относившееся к славянам, обвинило теперь в этом убийстве тех, кто совершенно не повинен в ужасном кровавом
деле и представило сербскому правительству карающие за это убийство условия, такие несправедливые и жестокие, которые другое государство отвергло бы
с негодованием и возмущением.
— Теперь и y нас
с немцами война неизбежна, потому что Сербию не оставит в такое тяжелое время наш ангел Государь… Это говорил мне мой папа, когда заходил ко мне
дня три тому назад. Папа говорил, что германский император Вильгельм непременно станет на сторону своих союзников-австрийцев, — говорила, оживленно жестикулируя, хорошенькая брюнетка Аля Миродай.
— Как хотите, дети мои, a если это так действительно случится, то я Лизе Кранц
с нынешнего
дня перестаю симпатизировать и подвергаю ее бойкоту. Ведь она немка! — объявляет маленькая, со вздернутым носиком, блондинка Катя Парфенова.
Её смуглое лицо раскраснелось. Следы недавнего отчаяния и слез уже давно исчезли
с него. Их заменила непоколебимая уверенность, сквозившая теперь в каждой черточке этого юного, воодушевленного личика, горячая уверенность в чистоту правого
дела, в победу…
Они пришли проводить своих кормильцев, провести последние
дни и часы вместе
с ними.
Но ответа нет. Только слышно шуршанье бумаги в прихожей. Очевидно, Милица читает письмо… Что же она медлит, однако? Почему не возвращается в маленькую, уютную столовую? Что
с ней? Тетя Родайка, начиная волноваться, невольно поднимается со стула и идет узнать, в чем
дело.
Сам капитан Танасио слышал это желание из уст Иоле нынче не однажды в продолжение последнего
дня, когда вражеские снаряды сыпались на их берег. И вот сейчас он снова молит его о том же. Безумно отважный мальчик! И ведь он смог бы
с горстью храбрецов кинуться на прекрасно вооруженный военный пароход неприятеля и, несмотря на численность последнего, заставить принять штыковой бой!
A толпа в эти минуты неистово гремела свое могучее «ура» то и
дело чередующееся
с исполнением гимна.
С улицы доносились сюда звонки и своеобразное завывание трамваев, то и
дело вспыхивающее то здесь, то там и перемешивающееся со звуками гимна.
Я хочу воевать
с врагами моего отечества, хочу отдат себя всего святому
делу защиты чести моей родины.
— Разрешите пройти
с нами и моему товарищу?
Дело, касается, собственно говоря, только его…
— Ну-с, я слушаю вас. В чем
дело? — присаживаясь тут же, на подоконник, и жестом руки приказав солдату выйти, произнес, обращаясь к своим гостям, капитан Любавин.
— Мы ровесники
с ним! — спешно ронял слово за словом Игорь, торопясь договорить, как можно скорее, самую суть
дела, и страшно волнуясь, что он не успеет этого сделать.
В этом манифесте говорилось о несправедливом и жестоком поступке Австрии
с Сербией, о бомбардировке беззащитной столицы Сербии Белграда, о том, что недостойный поступок австрийцев заставил Россию, единую по вере и крови со славянскими народами, предложить Австрии свое посредничество — уладить
дело её
с Сербией миром.
Ta вздрогнула от неожиданной радости. Наконец-то ей поручили, непосредственно ей, крупное, большое
дело! Ведь она так дорожила даваемыми ей редкими поручениями начальства. Ей и так постоянно казалось, что слишком уже мало приносит она пользы своей службой отряду, замечая
с досадой и горечью, что ее щадят в виду её молодости и всячески охраняют от опасности. Поэтому, новое, сложное и довольно опасное для жизни поручение привело девушку в необычайный восторг.
— A меня за что изволили обидеть, господин капитан? — произнес он дрогнувшим голосом. — Не помешает ведь
делу, если пойду и я вместе
с Митей?.. Ведь два глаза хорошо, a четыре, пожалуй, и совсем чудесно. Правда, Митя Агарин много меньше меня ростом, но ведь и я не богатырь… A вместе, вдвоем, нам куда сподручнее будет произвести разведку; по крайней мере, если понадобится,
с двух концов деревни сразу ее и сможем произвести… — волнуясь и всячески стараясь скрыть это волнение, говорил Игорь.
A расшитые золотом пестрые мундиры все приближались и приближались к ним… Уж был ясно слышен лошадиный топот и громкий говор неприятеля
с его типичным акцентом… Грубый смех то и
дело звучал в отряде. Потянуло в воздухе сигарным дымом. Очевидно, кавалерийский неприятельский разъезд ехал без начальника, потому что солдаты держались вполне свободно.
Она еще раз взглянула по направлению костела. Увидела огромные каштаны, троих замученных, и задрожала всем телом. Разумеется, их
с Игорем не пощадят неприятельские солдаты!.. Может быть такую же участь уготовят и им. Не так уж наивны они, чтобы не догадаться, в чем
дело и, конечно, не поцеремонятся
с ними и повесят их, как шпионов-сыщиков.
Домик или, вернее, остатки домика, куда они шли, примыкал к огородному полю. Дальше, по ту сторону дороги, шло самое селение. Там хозяйничали всюду неприятельские солдаты. У колодца поили лошадей. Картинно-нарядные всадники то и
дело пролетали
с одного конца улицы на другой. Но самих крестьян, настоящих, законных хозяев деревни, нигде не было видно. Как будто все село вымерло, или все его обыватели были перебиты, либо угнаны в плен.
Игорь не договорил. Грянул выстрел. За ним другой, третий… И, странное
дело, не он, Игорь Корелин, a молоденький венгерский гусар грохнулся на землю, выронив из рук револьвер. Загремели, затрещали следом за первым и вторым и… другие выстрелы… Защелкали своим своеобразным щелканьем винтовки… Гусары рванулись куда-то в темноту и в тот же миг отпрянули
с ужасом назад, крича во все горло...
Рота, успевшая отдохнуть и оправиться после удачного
дела,
с аппетитом уписывала горячие щи и кашу, сваренную на походной кухне и теперь разогретую на пылающем костре.
Когда братья были наедине друг
с другом, Иоле разрешено было звать старшего по имени и на «ты». В присутствии же подчиненных они не допускали никогда этой вольности. Тут уже не было места «Танасио» и «Иоле»; тут были «господин капитан» и «господин поручик», произведенный в этот чин за храброе
дело похищения орудийных замков на австрийском пароходе.
То и
дело показывались то здесь, то там, белые облачка, и
с воем, свистом и треском рвалась над нашими окопами неприятельская шрапнель.
Это было далеко не легким
делом, a
с точки зрения опытного офицера, пожалуй, даже и невозможным, ввиду полного отсутствия на нашей стороне орудий, которые облегчили бы штыковую атаку.
— Да пальцы-то… Ничего не поделаешь
с ним, братцы… Палит издали, проклятый, во как палит. Так нешто пуля-то али снаряд тебе разбирает, где голова, где тебе руки… A уж жаркое нынче
дело было, что и говорить. У кумы на именинах такого веселья не было. Хошь орешков — он тебе орешков даст, досыта, сколько влезет, из пулемета знай получай, на радостях, a захочешь арбуза, либо дыни…
A на завтра ведь
дело, ваше высокоблагородие, назначено, «ево» из окопов
с горы вышибать…
— Ура! — радостным шопотом произнес Игорь. — Ура, Мила! Там холмы впереди или гора, не знаю… И как раз на месте приходится… Если установит здесь батареи, они будут бить без промаха по тем неприятельским злодейкам, причинившим столько непоправимого вреда нашим окопам за минувший
день. Теперь только остается добраться до этой горы или до этого холма и тщательно произвести её разведку. A там во весь дух мчаться обратно к капитану
с донесением.
Отвязать лошадь, вскочить в седло и дать сразу полный аллюр коню было для Игоря
делом одной минуты. Быстроногий венгерец понес его
с места бешеным галопом по старой, уже знакомой дороге, ведущей к русским позициям среди редкого болотистого леса.
Значит,
с этой стороны
дело обстояло вполне благополучно.
— И о чем тут разговаривать долго, я не понимаю. Мальчишку поймали
с поличным. Ясно, как
день, он шпионил за нами. Да и видно по всему, что он переодетый барчонок: ишь руки y него какие нежные, без единой мозоли, барчонок и есть, видать сразу. Много их развелось, таких барчат-шпионов, которые помогают на каждом шагу проклятым русским. Ну, a раз шпион — y нас суд короткий: расстрелять и баста.
— Я посылаю снова вас, потому что не могу послать никого из солдат: каждый штык на счету, каждая рука дорога при данном положении
дела… — произнес он не без некоторого волнения в голосе. — На рассвете должен произойти штыковой бой… Возвращайтесь же скорее. Я должен вас видеть здесь до наступления утра. И не вздумайте провожать к горе артиллерию. Я им точно описал путь к ней со слов вашего донесения; они сами найдут дорогу; вы будете нужнее здесь. Ну, Господь
с вами. Живо возвращайтесь ко мне, мой мальчик.
Солдаты то и
дело, несмотря на горячку боя, осведомлялись о втором «дите». Онуфриев, тот несколько раз заставлял повторит Игоря рассказ обо всем происшедшем
с «младшеньким разведчиком», как он называл иногда Милицу или Митю Агарина, и этими расспросами еще более бередил душу Игоря. Чтобы забыться хот немного, юноша хватал винтовку, проворно заряжал ее и посылал пулю за пулей туда, вдаль, где намечались при свете молодого утра синие мундиры и металлические каски немцев, соединившихся
с их верными союзниками.
Спереди и сзади густели кусты и деревья. A над ними стоном стояла орудийная пальба. То и
дело снаряды сносили верхушки деревьев, вырывали
с корнем березы и липы… Слышались раскаты грозного «ура» в промежутках между пальбой. Потом все стихло постепенно, воцарилась относительная тишина, только победные крики время от времени вспыхивали в стороне неприятельских траншей.
Вот он снова этот сад частью
с пожелтевшей, частью
с опавшей листвой. Вот они снова старые клены, разрумяненные багровой краской румянца красавицы-осени — янтарно-желтые березы. Старый милый сад, здравствуй! Здравствуйте и вы, последние
дни бабьего лета
с вашими студеными утренниками и полдневным солнцем!