Но тут молодой бездельник смолк внезапно и попятился назад. Перед ним стояла
высокая девочка в белой косынке и в форменном пальтеце воспитанницы ремесленного приюта. Из-под косынки сверкали злые черные глаза… Побелевшие губы дрожали… По совершенно бледным, как известь, щекам пробегали змейкой нервные конвульсии.
Неточные совпадения
И Дуня инстинктивно прижалась к ласковой горбунье, как бы ища у нее защиты от
высокой женщины. Тетя Леля словно угадала настроение
девочки и молча крепко пожала ее дрогнувшую ручонку.
Дуня поднялась для чего-то на цыпочки и замерла от восторга. Прямо против нее на
высокой тумбочке стояла прелестная, закинутая назад головка какой-то красавицы из зеленого, крашеного гипса. Прелестный точеный носик, полуоткрытые губки, сонной негой подернутые глаза, все это непонятно взволновало
девочку своим красивым видом.
Милый, милый лес, знакомые избушки, темный погост с крестами,
высокая колоколенка — вот что захватило и поглотило сейчас все существо
девочки Дуни.
Высокая полная
девочка лет четырнадцати подошла к Дуне.
— Паланя, — обратилась она затем к
высокой, вертлявой, похожей на цыганку
девочке с бойко поглядывающими на всех цыганскими же глазами. — Паланя! Ты им погадаешь? А?
В девять лет
девочка уже видит «заграницу»… Знает чопорный Берлин… Веселый Париж…
Высокие Альпы… Изрезанную каналами Венецию, «водяной город»… и немеет от восторга при виде Адриатического моря…
— Екатерина Ивановна, родненькая, не наказывайте Наташу… Она не виновата… Она нечаянно… Клубком… — залепетала
девочка… — Не она… Это… Это я… ее научила… Давай бросать, говорю, чей
выше… А ее как отлетит в сторону!.. В Павлу Артемьевну грехом и попади… Господи! Не нарочно же она!..
В воспоминаниях Дуни мелькал образ
высокой, нескладной
девочки, белобрысой и некрасивой, с умным лицом, такой сухой и черствой на вид.
Лестница кончилась… И шесть
девочек, одетых в праздничные одинаковые платья и белые передники, очутились в огромной зале с колоннами, с роялем-гигантом, стоявшим у окна, с изящными желто-белыми стульями из карельской березы, с такими же диванами без спинок и всевозможными украшениями на
высоких тумбах и бра.
И вдруг с ближайшей к нему скамейки поднялась очень полная,
высокая девочка с широким скуластым лицом и невыразительными выпуклыми глазами. Это была Машенька Степанович, самая ленивая, неразвитая девочка из всего пансиона, которую подруги прозвали Гусыней за её глупость.
Играть при актере, при авторе! Сначала у Таси дух захватило. Грушева, крикнув в дверь, ушла в столовую… Тася имела время приободриться. Пьесу она взяла с собой «на всякий случай». Книга лежала в кармане ее шубки. Тася сбегала в переднюю, и когда она была на пороге гостиной, из столовой вышли гости Грушевой за хозяйкой. За ними следом показалась
высокая девочка, лет четырнадцати, в длинных косах и в сереньком, еще полукоротком платье.
Неточные совпадения
Левин не замечал, как проходило время. Если бы спросили его, сколько времени он косил, он сказал бы, что полчаса, — а уж время подошло к обеду. Заходя ряд, старик обратил внимание Левина на
девочек и мальчиков, которые с разных сторон, чуть видные, по
высокой траве и по дороге шли к косцам, неся оттягивавшие им ручонки узелки с хлебом и заткнутые тряпками кувшинчики с квасом.
Он обернулся к ней. Та сбежала последнюю лестницу и остановилась вплоть перед ним, ступенькой
выше его. Тусклый свет проходил со двора. Раскольников разглядел худенькое, но милое личико
девочки, улыбавшееся ему и весело, по-детски, на него смотревшее. Она прибежала с поручением, которое, видимо, ей самой очень нравилось.
Она, как тень, неслышно «домовничает» в своем уголку, перебирая спицы чулка. Перед ней, через сосновый крашеный стол, на
высоком деревянном табурете сидела
девочка от восьми до десяти лет и тоже вязала чулок, держа его высоко, так что спицы поминутно высовывались
выше головы.
А когда Бережкова уходила или уезжала из дома,
девочка шла к Василисе, влезала на
высокий табурет и молча, не спуская глаз с Василисы, продолжала вязать чулок, насилу одолевая пальцами длинные стальные спицы. Часто клубок вываливался из-под мышки и катился по комнате.
Оставя жандармов внизу, молодой человек второй раз пошел на чердак; осматривая внимательно, он увидел небольшую дверь, которая вела к чулану или к какой-нибудь каморке; дверь была заперта изнутри, он толкнул ее ногой, она отворилась — и
высокая женщина, красивая собой, стояла перед ней; она молча указывала ему на мужчину, державшего в своих руках
девочку лет двенадцати, почти без памяти.