Неточные совпадения
Что было потом, Дорушка и Дуня помнили смутно. Как они вышли от надзирательницы, как сменили рабочие передники на
обычные, «дневные», как долго стояли, крепко обнявшись и тихо всхлипывая в уголку коридора, прежде чем войти в рукодельную, — все это промелькнуло смутным
сном в маленьких головках обеих девочек. Ясно представлялось только одно: счастье помогло избегнуть наказания Дорушке, да явилось сознание у Дуни, что с этого дня маленькая великодушная Дорушка стала ей дороже и ближе родной сестры.
И вся холодея и замирая от страха, она по-прежнему зоркими, внимательными глазами вглядывается в полутьму. Постепенно затихают вокруг нее вечерние звуки… Прекращается шепот сонных девушек… Воцаряется
обычная ночная тишина… Вот только вздохнул во
сне кто-то… да тихо вскрикнул в противоположном конце спальни, и все снова затихло в тот же миг.
Как во
сне прошла вторая половина спектакля для Дуни… Бедные нищие юноша и девушка, по ходу пьесы обращенные феей в королевских детей, скоро, однако, тяготятся своей новой долей. Им скучно без
обычного труда, среди роскоши и богатства придворной жизни… Дворцовый этикет с его церемониями скоро надоедает им, и они со слезами бросаются к ногам доброй феи, умоляя ее превратить их снова в бедных крестьян. И волшебница Дуня исполняет их просьбу.
И приходило тогда чувство такого великого покоя, и необъятного счастья, и неизъяснимой печали, что
обычный сон с его нелепыми грезами, досадным повторением крохотного дня казался утомлением и скукой.
Неточные совпадения
И вспомнил он свою Полтаву, //
Обычный круг семьи, друзей, // Минувших дней богатство, славу, // И песни дочери своей, // И старый дом, где он родился, // Где знал и труд и мирный
сон, // И всё, чем в жизни насладился, // Что добровольно бросил он, // И для чего?
Вот они совершают свой
обычный дневной обряд, поднимаются от
сна с полатей, с лавок и с пола, едут в поле за сеном и в лес за дровами, посылают баб за водою, задают корм лошадям и коровам, совершая все это рутинно, почти апатично, без всяких признаков закоренелости, — и, за всем тем, они упорствуют, они несогласны.
Вечером, после чаю, который, в первый раз в жизни, прошел совершенно безмолвно, он встал, по обыкновению, на молитву; но напрасно губы его шептали
обычное последование на
сон грядущий: возбужденная мысль даже внешним образом отказывалась следить за молитвой.
Долина тихая дремала, // В ночной одетая туман, // Луна во мгле перебегала // Из тучи в тучу и курган // Мгновенным блеском озаряла. // Под ним в безмолвии Руслан // Сидел с
обычною тоскою // Пред усыпленною княжною. // Глубоку думу думал он, // Мечты летели за мечтами, // И неприметно веял
сон // Над ним холодными крылами. // На деву смутными очами // В дремоте томной он взглянул // И, утомленною главою // Склонясь к ногам ее, заснул.
Черноглазый мальчишка заполонил все Людмилины помыслы. Она часто заговаривала о нем со своими и со знакомыми, иногда совсем некстати. Почти каждую ночь видела она его во
сне, иногда скромного и обыкновенного, но чаще в дикой или волшебной обстановке. Рассказы об этих
снах стали у нее столь
обычными, что уже сестры скоро начали сами спрашивать ее, что ни утро, как ей Саша приснился нынче. Мечты о нем занимали все ее досуги.