Неточные совпадения
Поутру 11 июля 1856
года прислуга одной из
больших петербургских гостиниц у станции московской железной дороги была в недоумении, отчасти даже в тревоге.
Дом и тогда был, как теперь,
большой, с двумя воротами и четырьмя подъездами по улице, с тремя дворами в глубину. На самой парадной из лестниц на улицу, в бель — этаже, жила в 1852
году, как и теперь живет, хозяйка с сыном. Анна Петровна и теперь осталась, как тогда была, дама видная. Михаил Иванович теперь видный офицер и тогда был видный и красивый офицер.
По должности он не имел доходов; по дому — имел, но умеренные: другой получал бы гораздо
больше, а Павел Константиныч, как сам говорил, знал совесть; зато хозяйка была очень довольна им, и в четырнадцать
лет управления он скопил тысяч до десяти капитала.
Через полтора
года в ней было до двадцати девушек, потом и
больше.
Около
года Вера Павловна
большую часть дня проводила в мастерской и работала действительно не меньше всякой другой по количеству времени.
А
года через полтора почти все девушки уже жили на одной
большой квартире, имели общий стол, запасались провизиею тем порядком, как делается в
больших хозяйствах.
Положено было, что мальчики могут оставаться тут до 8
лет; тех, кому было
больше, размещали по мастерствам.
К Вере Павловне они питают беспредельное благоговение, она даже дает им целовать свою руку, не чувствуя себе унижения, и держит себя с ними, как будто пятнадцатью
годами старше их, то есть держит себя так, когда не дурачится, но, по правде сказать,
большею частью дурачится, бегает, шалит с ними, и они в восторге, и тут бывает довольно много галопированья и вальсированья, довольно много простой беготни, много игры на фортепьяно, много болтовни и хохотни, и чуть ли не
больше всего пения; но беготня, хохотня и все нисколько не мешает этой молодежи совершенно, безусловно и безгранично благоговеть перед Верою Павловною, уважать ее так, как дай бог уважать старшую сестру, как не всегда уважается мать, даже хорошая.
В самом деле Кирсанов уже
больше двух
лет почти вовсе не бывал у Лопуховых. Читатель не замечал его имени между их обыкновенными гостями, да и между редкими посетителями он давно стал самым редким.
А теперь опасность была
больше, чем тогда: в эти три
года Вера Павловна, конечно, много развилась нравственно; тогда она была наполовину еще ребенок, теперь уже не то; чувство, ею внушаемое, уже не могло походить на шутливую привязанность к девочке, которую любишь и над которой улыбаешься в одно и то же время.
— Настасья Борисовна, я имела такие разговоры, какой вы хотите начать. И той, которая говорит, и той, которая слушает, — обеим тяжело. Я вас буду уважать не меньше, скорее
больше прежнего, когда знаю теперь, что вы иного перенесли, но я понимаю все, и не слышав. Не будем говорить об этом: передо мною не нужно объясняться. У меня самой много
лет прошло тоже в
больших огорчениях; я стараюсь не думать о них и не люблю говорить о них, — это тяжело.
Через
год после начала этих занятий он отправился в свое странствование и тут имел еще
больше удобства заниматься развитием физической силы: был пахарем, плотником, перевозчиком и работником всяких здоровых промыслов; раз даже прошел бурлаком всю Волгу, от Дубовки до Рыбинска.
Года через два после того, как мы видим его сидящим в кабинете Кирсанова за ньютоновым толкованием на «Апокалипсис», он уехал из Петербурга, сказавши Кирсанову и еще двум — трем самым близким друзьям, что ему здесь нечего делать
больше, что он сделал все, что мог, что
больше делать можно будет только
года через три, что эти три
года теперь у него свободны, что он думает воспользоваться ими, как ему кажется нужно для будущей деятельности.
А я вспомнил и
больше: в то
лето, три — четыре раза, в разговорах со мною, он, через несколько времени после первого нашего разговора, полюбил меня за то, что я смеялся (наедине с ним) над ним, и в ответ на мои насмешки вырывались у него такого рода слова: «да, жалейте меня, вы правы, жалейте: ведь и я тоже не отвлеченная идея, а человек, которому хотелось бы жить.
Кто старее
летами, чей характер установился раньше, кто имел
больше опытности в жизни? он был должен предвидеть и приготовить вас, чтобы вы не пугались и не убивались.
Да, ныне она наработалась и отдыхает, и думает о многом, о многом, все
больше о настоящем: оно так хорошо и полно! оно так полно жизни, что редко остается время воспоминаньям; воспоминания будут после, о, гораздо после, и даже не через десять
лет, не через двадцать
лет, а после: теперь еще не их время и очень еще долго будет не их время. Но все-таки бывают они и теперь, изредка, вот, например и ныне ей вспомнилось то, что чаще всего вспоминается в этих нечастых воспоминаниях. Вот что ей вспоминается...
65
лет надобно делить на 20
лет, сколько это будет? — да, в частном немного
больше 2 с половиною — так, 2 целых и шесть десятых.
С северо — востока, от берегов
большой реки, с северо — запада, от прибережья
большого моря, — у них так много таких сильных машин, — возили глину, она связывала песок, проводили каналы, устраивали орошение, явилась зелень, явилось и
больше влаги в воздухе; шли вперед шаг за шагом, по нескольку верст, иногда по одной версте в
год, как и теперь все идут
больше на юг, что ж тут особенного?
Таким образом, по охлаждении лишнего жара в Вере Павловне и Мерцаловой, швейные и магазин продолжали существовать, не развиваясь, но радуясь уже и тому, что продолжают существовать. Новое знакомство Кирсанова продолжалось и приносило ему много удовольствия. Так прошло еще
года два или
больше, без всяких особенных происшествий.
Мы сошлись с первого же раза, тем
больше, что в Кирсанове, ее муже, я нашла того самого доктора Кирсанова, который пять
лет тому назад оказал мне, помнишь, такую важную услугу.
Мы вошли на третий этаж, Вера Павловна позвонила, и я увидела себя в
большом зале, с роялем, с порядочною мебелью, — словом, зал имел такой вид, как будто мы вошли в квартиру семейства, проживающего 4 или 5 тысяч рублей в
год.
На самом деле, выгода
больше: возьмем в пример квартиру; если б эти комнаты отдавать в наем углами, тут жило бы: в 17 комнатах с 2 окнами по 3 и по 4 человека, — всего, положим, 55 человек; в 2 комнатах с 3 окнами по б человек и в 2 с 4 окнами по 9 человек, 12 и 18, всего 30 человек, и 55 в маленьких комнатах, — в целой квартире 85 человек; каждый платил бы по З р. 50 к. в месяц, это значит 42 р. в
год; итак, мелкие хозяева, промышляющие отдачею углов внаймы, берут за такое помещение — 42 руб, на 85, — 3 570 руб.
— Сравните жизнь семейства, расходующего 1 000 руб. в
год, с жизнью такого же семейства, расходующего 4 000 руб., неправда ли, вы найдете громадную разницу? — продолжал Кирсанов. — При нашем порядке точно такая же пропорция, если не
больше: при нем получается вдвое
больше дохода, и доход употребляется вдвое выгоднее. Удивительно ли, что вы нашли жизнь наших швей вовсе непохожею на ту, какую ведут швеи при обыкновенном порядке?
Приложивши такой
большой куш к своим прежним деньгам, он повел дела уже в широком размере и
лет через десять после того был миллионером и на серебро, как тогда стали считать.
— Вы все говорите о недостаточности средств у нас, девушек, делать основательный выбор. Вообще это совершенная правда. Но бывают исключительные случаи, когда для основательности выбора и не нужно такой опытности. Если девушка не так молода, она уж может знать свой характер. Например, я свой характер знаю, и видно, что он уже не изменится. Мне 22
года. Я знаю, что нужно для моего счастия: жить спокойно, чтобы мне не мешали жить тихо,
больше ничего.
— Да, мой милый, я два
года ждала этого дня,
больше двух
лет; в то время, как познакомилась вот с ним (она указала глазами на Никитина), я еще только предчувствовала, но нельзя сказать, чтоб ждала; тогда была еще только надежда, но скоро явилась и уверенность.