Глумов. Вас, Софья Игнатьевна, я точно обманул, и перед вами я виноват, то есть не перед вами, а перед Марьей Ивановной, а вас обмануть не жаль. Вы берете с улицы какую-то полупьяную крестьянку и по ее слову послушно
выбираете мужа для своей племянницы. Кого знает ваша Манефа, кого она может назвать? Разумеется, того, кто ей больше денег дает. Хорошо, что еще попался я, Манефа могла бы вам сосватать какого-нибудь беглого, и вы бы отдали, что и бывало.
Неточные совпадения
Она видела, что сверстницы Кити составляли какие-то общества, отправлялись на какие-то курсы, свободно обращались с мужчинами, ездили одни по улицам, многие не приседали и, главное, были все твердо уверены, что
выбрать себе
мужа есть их дело, а не родителей.
— О будущем
муже вашей дочери я и не могу быть другого мнения, — твердо и с жаром отвечал Разумихин, — и не из одной пошлой вежливости это говорю, а потому… потому… ну хоть по тому одному, что Авдотья Романовна сама, добровольно, удостоила
выбрать этого человека.
— Да, твой, твой, твой! — уже кричал Галактион, впадая в бешенство. — Ведь ты сама его
выбрала в
мужья, никто тебя не неволил, и выходит, что твой… Ты его целовала, ты… ты… ты…
Анфуса Гавриловна теперь относилась к остепенившемуся
мужу с уважением и,
выбрав удачный момент, сообщила ему печальную новость о болезни Серафимы.
Двадцатого декабря было рождение Еспера Иваныча. Вихров поехал его поздравить и нарочно
выбрал этот день, так как наверное знал, что там непременно будет Мари, уже возвратившаяся опять из Малороссии с
мужем в Москву. Павлу уже не тяжело было встретиться с нею: самолюбие его не было уязвляемо ее равнодушием; его любила теперь другая, гораздо лучшая, чем она, женщина. Ему, напротив, приятно даже было показать себя Мари и посмотреть, как она добродетельничает.