Неточные совпадения
«Однако же — однако же», — думает Верочка, — что такое «однако же»? — Наконец нашла, что такое это «однако же» — «однако же он держит себя так, как держал бы Серж, который тогда приезжал с доброю Жюли. Какой же он дикарь? Но почему же он так странно говорит о
девушках, о том, что красавиц любят глупые и — и — что такое «и» — нашла что такое «и» — и почему же он не хотел ничего слушать обо мне,
сказал, что это не любопытно?
Лопухов наблюдал Верочку и окончательно убедился в ошибочности своего прежнего понятия о ней, как о бездушной
девушке, холодно выходящей по расчету за человека, которого презирает: он видел перед собою обыкновенную молоденькую
девушку, которая от души танцует, хохочет; да, к стыду Верочки, надобно
сказать, что она была обыкновенная
девушка, любившая танцовать.
— Добрая и умная
девушка ваша невеста; да, мы, женщины, — жалкие существа, бедные мы! —
сказала Верочка: — только, кто же ваша невеста? вы говорите так загадочно.
Но он действительно держал себя так, как, по мнению Марьи Алексевны, мог держать себя только человек в ее собственном роде; ведь он молодой, бойкий человек, не запускал глаз за корсет очень хорошенькой
девушки, не таскался за нею по следам, играл с Марьею Алексевною в карты без отговорок, не отзывался, что «лучше я посижу с Верою Павловною», рассуждал о вещах в духе, который казался Марье Алексевне ее собственным духом; подобно ей, он говорил, что все на свете делается для выгоды, что, когда плут плутует, нечего тут приходить в азарт и вопиять о принципах чести, которые следовало бы соблюдать этому плуту, что и сам плут вовсе не напрасно плут, а таким ему и надобно быть по его обстоятельствам, что не быть ему плутом, — не говоря уж о том, что это невозможно, — было бы нелепо, просто
сказать глупо с его стороны.
Сострадательные люди, не оправдывающие его, могли бы также
сказать ему в извинение, что он не совершенно лишен некоторых похвальных признаков: сознательно и твердо решился отказаться от всяких житейских выгод и почетов для работы на пользу другим, находя, что наслаждение такою работою — лучшая выгода для него; на
девушку, которая была так хороша, что он влюбился в нее, он смотрел таким чистым взглядом, каким не всякий брат глядит на сестру; но против этого извинения его материализму надобно
сказать, что ведь и вообще нет ни одного человека, который был бы совершенно без всяких признаков чего-нибудь хорошего, и что материалисты, каковы бы там они ни были, все-таки материалисты, а этим самым уже решено и доказано, что они люди низкие и безнравственные, которых извинять нельзя, потому что извинять их значило бы потворствовать материализму.
— Она согласна; она уполномочила меня согласиться за нее. Но теперь, когда мы решили, я должен
сказать вам то, о чем напрасно было бы говорить прежде, чем сошлись мы. Эта
девушка мне не родственница. Она дочь чиновника, у которого я даю уроки. Кроме меня, она не имела человека, которому могла бы поручить хлопоты. Но я совершенно посторонний человек ей.
А N такого же мнения обо мне, и, зная, что я ищу гувернантку, он почел себя вправе
сказать мне, что эта
девушка не родственница вам.
«Да, посмотрю, посмотрю, да и сделаю, как бедные парижские
девушки. Ведь если я
скажу, так сделаю. Я не боюсь.
И если бы уличить Лопухова, как практического мыслителя, в тогдашней его неосновательности «не отказываюсь», он восторжествовал бы, как теоретик, и
сказал бы: «вот вам новый пример, как эгоизм управляет нашими мыслями! — ведь я должен бы был видеть, но не видел, потому что хотелось видеть не то — и нашими поступками, потому что зачем же заставил
девушку сидеть в подвале лишнюю неделю, когда следовало предвидеть и все устроить тогда же!»
— Вот мы теперь хорошо знаем друг друга, — начала она, — я могу про вас
сказать, что вы и хорошие работницы, и хорошие
девушки. А вы про меня не
скажете, чтобы я была какая-нибудь дура. Значит, можно мне теперь поговорить с вами откровенно, какие у меня мысли. Если вам представится что-нибудь странно в них, так вы теперь уже подумаете об этом хорошенько, а не
скажете с первого же раза, что у меня мысли пустые, потому что знаете меня как женщину не какую-нибудь пустую. Вот какие мои мысли.
— Сашенька, друг мой, как я рада, что встретила тебя! —
девушка все целовала его, и смеялась, и плакала. Опомнившись от радости, она
сказала: — нет, Вера Павловна, о делах уж не буду говорить теперь. Не могу расстаться с ним. Пойдем, Сашенька, в мою комнату.
Девушки совершенно освободили ее от шитья: можно было найти довольно другого, не вредного занятия для нее; она заменила половину дежурств по мелким надобностям швейной, участвовала в заведывании разными кладовыми, принимала заказы, и никто не мог
сказать, что Крюкова менее других полезна в мастерской.
— Конечно, за Максимову и Шеину, которые знали, что со мною было прежде, я была уверена, что они не станут рассказывать. А все-таки, я думала, что могло как-нибудь со стороны дойти до вас или до других. Ах, как я рада, что они ничего не знают! А вам все-таки
скажу, чтобы вы знали, что какой он добрый. Я была очень дурная
девушка, Вера Павловна.
— Да, а вот мне и работать нельзя. Какие добрые эти
девушки, находили мне занятие по моему здоровью. Я их всех буду благодарить, каждую.
Скажите и вы им, Вера Павловна, что я вас просила благодарить их за меня.
Так это странно мне показалось, ведь я вовсе не к тому
сказала; да и как же этого ждать было? да я и ушам своим не верила, расплакалась еще больше, думала, что он надо мною насмехается: «грешно вам обижать бедную
девушку, когда видите, что я плачу»; и долго ему не верила, когда он стал уверять, что говорит не в шутку.
Но при всем моем стыде — смешно
сказать, Вера Павловна: при моем стыде, а ведь это правда, — я все-таки
сказала: «Как это вы захотели приласкать меня, Александр Матвеич?» А он
сказал: «Потому, Настенька, что вы теперь честная
девушка».
Я тут же познакомилась с некоторыми из
девушек; Вера Павловна
сказала цель моего посещения: степень их развития была неодинакова; одни говорили уже совершенно языком образованного общества, были знакомы с литературою, как наши барышни, имели порядочные понятия и об истории, и о чужих землях, и обо всем, что составляет обыкновенный круг понятий барышень в нашем обществе; две были даже очень начитаны.
Вот какое было общее впечатление моего первого посещения. Мне
сказали, и я знала, что я буду в мастерской, в которой живут швеи, что мне покажут комнаты швей; что я буду видеть швей, что я буду сидеть за обедом швей; вместо того я видела квартиры людей не бедного состояния, соединенные в одно помещение, видела
девушек среднего чиновничьего или бедного помещичьего круга, была за обедом, небогатым, но удовлетворительным для меня; — что ж это такое? и как же это возможно?
— Я вам
сказала: одна, что я могу начать? Я не знаю, как приняться; и если б знала, где у меня возможность?
Девушка так связана во всем. Я независима у себя в комнате. Но что я могу сделать у себя в комнате? Положить на стол книжку и учить читать. Куда я могу идти одна? С кем я могу видеться одна? Какое дело я могу делать одна?
Если противен нравственности поступок, сделанный Катериной Васильевною, то еще противнее всяким общепринятым понятиям об отношениях между мужчинами и
девушками содержание, так
сказать, этого безнравственного поступка.
— Если женщина,
девушка затруднена предрассудками, — говорил Бьюмонт (не делая уже никаких ни англицизмов, ни американизмов), то и мужчина, — я говорю о порядочном человеке, — подвергается от этого большим неудобствам.
Скажите, как жениться на
девушке, которая не испытала простых житейских отношений в смысле отношений, которые возникнут от ее согласия на предложение? Она не может судить, будет ли ей нравиться будничная жизнь с человеком такого характера, как ее жених.