Неточные совпадения
Оба рано привыкли пробивать себе дорогу своей грудью, не имея никакой поддержки; да и вообще, между ними было много сходства, так что, если бы их встречать только порознь, то оба они
казались бы
людьми одного характера.
Если бы они это говорили, я бы знала, что умные и добрые
люди так думают; а то ведь мне все
казалось, что это только я так думаю, потому что я глупенькая девочка, что кроме меня, глупенькой, никто так не думает, никто этого в самом деле не ждет.
Нет, Верочка, это не странно, что передумала и приняла к сердцу все это ты, простенькая девочка, не слышавшая и фамилий-то тех
людей, которые стали этому учить и доказали, что этому так надо быть, что это непременно так будет, что «того не может не быть; не странно, что ты поняла и приняла к сердцу эти мысли, которых не могли тебе ясно представить твои книги: твои книги писаны
людьми, которые учились этим мыслям, когда они были еще мыслями; эти мысли
казались удивительны, восхитительны, — и только.
Теперь, Верочка, эти мысли уж ясно видны в жизни, и написаны другие книги, другими
людьми, которые находят, что эти мысли хороши, но удивительного нет в них ничего, и теперь, Верочка, эти мысли носятся в воздухе, как аромат в полях, когда приходит пора цветов; они повсюду проникают, ты их слышала даже от твоей пьяной матери, говорившей тебе, что надобно жить и почему надобно жить обманом и обиранием; она хотела говорить против твоих мыслей, а сама развивала твои же мысли; ты их слышала от наглой, испорченной француженки, которая таскает за собою своего любовника, будто горничную, делает из него все, что хочет, и все-таки, лишь опомнится, находит, что она не имеет своей воли, должна угождать, принуждать себя, что это очень тяжело, — уж ей ли,
кажется, не жить с ее Сергеем, и добрым, и деликатным, и мягким, — а она говорит все-таки: «и даже мне, такой дурной, такие отношения дурны».
А вот что странно, Верочка, что есть такие же
люди, у которых нет этого желания, у которых совсем другие желания, и им, пожалуй,
покажется странно, с какими мыслями ты, мой друг, засыпаешь в первый вечер твоей любви, что от мысли о себе, о своем милом, о своей любви, ты перешла к мыслям, что всем
людям надобно быть счастливыми, и что надобно помогать этому скорее прийти.
— Видите, какая я хорошая ученица. Теперь этот частный вопрос о поступках, имеющих житейскую важность, кончен. Но в общем вопросе остаются затруднения. Ваша книга говорит:
человек действует по необходимости. Но ведь есть случаи, когда
кажется, что от моего произвола зависит поступить так или иначе. Например: я играю и перевертываю страницы нот; я перевертываю их иногда левою рукою, иногда правою. Положим, теперь я перевернула правою: разве я не могла перевернуть левою? не зависит ли это от моего произвола?
Но он действительно держал себя так, как, по мнению Марьи Алексевны, мог держать себя только
человек в ее собственном роде; ведь он молодой, бойкий
человек, не запускал глаз за корсет очень хорошенькой девушки, не таскался за нею по следам, играл с Марьею Алексевною в карты без отговорок, не отзывался, что «лучше я посижу с Верою Павловною», рассуждал о вещах в духе, который
казался Марье Алексевне ее собственным духом; подобно ей, он говорил, что все на свете делается для выгоды, что, когда плут плутует, нечего тут приходить в азарт и вопиять о принципах чести, которые следовало бы соблюдать этому плуту, что и сам плут вовсе не напрасно плут, а таким ему и надобно быть по его обстоятельствам, что не быть ему плутом, — не говоря уж о том, что это невозможно, — было бы нелепо, просто сказать глупо с его стороны.
Действительно, из разговора Лопухова с Верочкою обнаруживается, что образ его мыслей гораздо легче мог
показаться хорош
людям вроде Марьи Алексевны, чем красноречивым партизанам разных прекрасных идей.
— Нет, останьтесь. Дайте же мне хоть сколько-нибудь оправдаться перед вами. Боже мой, как дурна должна я
казаться в ваших глазах? То, что должно заставлять каждого порядочного
человека сочувствовать, защищать, — это самое останавливает меня. О, какие мы жалкие
люди!
Я всегда смотрю и думаю: отчего с посторонними
людьми каждый так деликатен? отчего при чужих
людях все стараются
казаться лучше, чем в своем семействе? — и в самом деле, при посторонних
людях бывают лучше, — отчего это?
Когда Марья Алексевна опомнилась у ворот Пажеского корпуса, постигла, что дочь действительно исчезла, вышла замуж и ушла от нее, этот факт явился ее сознанию в форме следующего мысленного восклицания: «обокрала!» И всю дорогу она продолжала восклицать мысленно, а иногда и вслух: «обокрала!» Поэтому, задержавшись лишь на несколько минут сообщением скорби своей Феде и Матрене по человеческой слабости, — всякий
человек увлекается выражением чувств до того, что забывает в порыве души житейские интересы минуты, — Марья Алексевна пробежала в комнату Верочки, бросилась в ящики туалета, в гардероб, окинула все торопливым взглядом, — нет,
кажется, все цело! — и потом принялась поверять это успокоительное впечатление подробным пересмотром.
— Ах, какой ты! Все мешаешь. Ты слушай, сиди смирно. Ведь тут, мне
кажется, главное то, чтобы с самого начала, когда выбираешь немногих, делать осмотрительно, чтобы это были в самом деле
люди честные, хорошие, не легкомысленные, не шаткие, настойчивые и вместе мягкие, чтобы от них не выходило пустых ссор и чтобы они умели выбирать других, — так?
Как вдвойне отрадна
показалась Вере Павловне ее новая жизнь с чистыми мыслями, в обществе чистых
людей»!
Я буду вам понемногу рассказывать, что еще можно сделать, по словам умных
людей, да вы и сами будете присматриваться, так будете замечать, и как вам
покажется, что можно сделать что-нибудь хорошее, мы и будем пробовать это делать, — понемножечку, как можно будет.
Взяли с собою четыре больших самовара, целые груды всяких булочных изделий, громадные запасы холодной телятины и тому подобного: народ молодой, движенья будет много, да еще на воздухе, — на аппетит можно рассчитывать; было и с полдюжины бутылок вина: на 50
человек, в том числе более 10 молодых
людей,
кажется, не много.
Так и
люди того типа, к которому принадлежали Лопухов и Кирсанов,
кажутся одинаковы
людям не того типа.
Это, я думаю, не оттого ли, что ведь он мне уж и не
казался другим
человеком, а как будто мы оба один
человек; это как будто не он на меня смотрит, а я сама на себя смотрю, это не он меня целует, а я сама себя целую, — право, так мне представлялось; оттого мне и не стыдно.
Это ему так
кажется, а Лопуховым очень видно, почему так: он входит в известность, вот и является все больше и больше
людей, которым он нужен; и работою нельзя ему пренебрегать, напрасно он начинает полениваться, — да чего, он вовсе изленился в предыдущие месяцы, вот ему и скучно приниматься за нее: — «А надобно, брат Александр».
Если наши интересы не связаны с поступками
человека, его поступки, в сущности, очень мало занимают нас, когда мы
люди серьезные, исключая двух случаев, которые, впрочем,
кажутся исключениями из правила только
людям, привыкшим понимать слово «интерес» в слишком узком смысле обыденного расчета.
Через год после того, как пропал Рахметов, один из знакомых Кирсанова встретил в вагоне, по дороге из Вены в Мюнхен, молодого
человека, русского, который говорил, что объехал славянские земли, везде сближался со всеми классами, в каждой земле оставался постольку, чтобы достаточно узнать понятия, нравы, образ жизни, бытовые учреждения, степень благосостояния всех главных составных частей населения, жил для этого и в городах и в селах, ходил пешком из деревни в деревню, потом точно так же познакомился с румынами и венграми, объехал и обошел северную Германию, оттуда пробрался опять к югу, в немецкие провинции Австрии, теперь едет в Баварию, оттуда в Швейцарию, через Вюртемберг и Баден во Францию, которую объедет и обойдет точно так же, оттуда за тем же проедет в Англию и на это употребит еще год; если останется из этого года время, он посмотрит и на испанцев, и на итальянцев, если же не останется времени — так и быть, потому что это не так «нужно», а те земли осмотреть «нужно» — зачем же? — «для соображений»; а что через год во всяком случае ему «нужно» быть уже в Северо — Американских штатах, изучить которые более «нужно» ему, чем какую-нибудь другую землю, и там он останется долго, может быть, более года, а может быть, и навсегда, если он там найдет себе дело, но вероятнее, что года через три он возвратится в Россию, потому что,
кажется, в России, не теперь, а тогда, года через три — четыре, «нужно» будет ему быть.
— Вы-то еще слаб, слава богу! Но, Рахметов, вы удивляете меня. Вы совсем не такой, как мне
казалось. Отчего вы всегда такое мрачное чудовище? А ведь вот теперь вы милый, веселый
человек.
Как быть с таким
человеком, чтобы дом
показался ему именно домом, а не дворцом?
Здесь из 2 000
человек осталось теперь десять — двадцать
человек оригиналов, которым на этот раз
показалось приятным разнообразием остаться здесь, в глуши, в уединении, посмотреть на северную осень.
Ваш батюшка —
человек опытный в жизни, знающий
людей; вы неопытны; если какой-нибудь
человек ему
кажется дурен, вам — хорош, то, по всей вероятности, ошибаетесь вы, а не он.
Такие экзальтированности не могли
казаться правдоподобны
человеку, привыкшему вести исключительно практическую жизнь, смотреть на все с холодным благоразумием.
— Но мое посещение при нем могло бы вам
показаться попыткою вмешательства в ваши отношения без вашего согласия. Вы знаете мое правило: не делать ничего без воли
человека, в пользу которого я хотел бы действовать.
— Оно очень прозаично, m-r Бьюмонт, но меня привела к нему жизнь. Мне
кажется, дело, которым я занимаюсь, слишком одностороннее дело, и та сторона, на которую обращено оно, не первая сторона, на которую должны быть обращены заботы
людей, желающих принести пользу народу. Я думаю так: дайте
людям хлеб, читать они выучатся и сами. Начинать надобно с хлеба, иначе мы попусту истратим время.
— Если вы считаете меня порядочным
человеком, вы позволите мне бывать у вас, чтобы тогда, когда вы достаточно уверитесь во мне, я мог опять спросить вас о Кирсановых. Или, лучше, вы сами заговорите о них, когда вам
покажется, что вы можете исполнить эту мою просьбу, которую я сделаю теперь, и не буду возобновлять. Вы позволяете?