Неточные совпадения
В то же самое утро, часу в 12-м, молодая дама сидела в
одной из трех
комнат маленькой дачи на Каменном острову, шила и вполголоса напевала французскую песенку, бойкую, смелую.
Раз пять или шесть Лопухов был на своем новом уроке, прежде чем Верочка и он увидели друг друга. Он сидел с Федею в
одном конце квартиры, она в другом конце, в своей
комнате. Но дело подходило к экзаменам в академии; он перенес уроки с утра на вечер, потому что по утрам ему нужно заниматься, и когда пришел вечером, то застал все семейство за чаем.
Когда он был в третьем курсе, дела его стали поправляться: помощник квартального надзирателя предложил ему уроки, потом стали находиться другие уроки, и вот уже два года перестал нуждаться и больше года жил на
одной квартире, но не в
одной, а в двух разных
комнатах, — значит, не бедно, — с другим таким же счастливцем Кирсановым.
«Как это так скоро, как это так неожиданно, — думает Верочка,
одна в своей
комнате, по окончании вечера: — в первый раз говорили и стали так близки! за полчаса вовсе не знать друг друга и через час видеть, что стали так близки! как это странно!»
Через четверть часа, она в
одних чулках, без башмаков, подкралась к двери Верочкиной
комнаты.
Вот
комната, — в
комнате лежат девушки, разбиты параличом: «вставайте» — они встают, идут, и все они опять на поле, бегают, резвятся, — ах, как весело! с ними вместе гораздо веселее, чем
одной!
Во — первых, у нас будут две
комнаты, твоя и моя, и третья, в которой мы будем пить чай, обедать, принимать гостей, которые бывают у нас обоих, а не у тебя
одного, не у меня
одной.
— Ах, как весело будет! Только ты, мой миленький, теперь вовсе не говори со мною, и не гляди на меня, и на фортепьяно не каждый раз будем играть. И не каждый раз буду выходить при тебе из своей
комнаты. Нет, не утерплю, выйду всегда, только на
одну минуточку, и так холодно буду смотреть на тебя, неласково. И теперь сейчас уйду в свою
комнату. До свиданья, мой милый. Когда?
Сами они жили в
одних комнатах, по две, по три в
одной; их родственники или родственницы расположились по своим удобствам: у двух старух были особые
комнаты у каждой, остальные старухи жили вместе.
Вера Павловна, проснувшись, долго нежится в постели; она любит нежиться, и немножко будто дремлет, и не дремлет, а думает, что надобно сделать; и так полежит, не дремлет, и не думает — нет, думает: «как тепло, мягко, хорошо, славно нежиться поутру»; так и нежится, пока из нейтральной
комнаты, — нет, надобно сказать:
одной из нейтральных
комнат, теперь уже две их, ведь это уже четвертый год замужества, — муж, то есть «миленький», говорит: «Верочка, проснулась?» — «Да, миленький».
Бывало, она в это время идет
одна в свою мастерскую или сидит в своей
комнате и работает
одна.
Поэтому только половину вечеров проводят они втроем, но эти вечера уже почти без перерыва втроем; правда, когда у Лопуховых нет никого, кроме Кирсанова, диван часто оттягивает Лопухова из зала, где рояль; рояль теперь передвинут из
комнаты Веры Павловны в зал, но это мало спасает Дмитрия Сергеича: через четверть часа, много через полчаса Кирсанов и Вера Павловна тоже бросили рояль и сидят подле его дивана; впрочем, Вера Павловна недолго сидит подле дивана; она скоро устраивается полуприлечь на диване, так, однако, что мужу все-таки просторно сидеть: ведь диван широкий; то есть не совсем уж просторно, но она обняла мужа
одною рукою, поэтому сидеть ему все-таки ловко.
И вот, однажды после обеда, Вера Павловна сидела в своей
комнате, шила и думала, и думала очень спокойно, и думала вовсе не о том, а так, об разной разности и по хозяйству, и по мастерской, и по своим урокам, и постепенно, постепенно мысли склонялись к тому, о чем, неизвестно почему, все чаще и чаще ей думалось; явились воспоминания, вопросы мелкие, немногие, росли, умножались, и вот они тысячами роятся в ее мыслях, и все растут, растут, и все сливаются в
один вопрос, форма которого все проясняется: что ж это такое со мною? о чем я думаю, что я чувствую?
«Где другие? — говорит светлая царица, — они везде; многие в театре,
одни актерами, другие музыкантами, третьи зрителями, как нравится кому; иные рассеялись по аудиториям, музеям, сидят в библиотеке; иные в аллеях сада, иные в своих
комнатах или чтобы отдохнуть наедине, или с своими детьми, но больше, больше всего — это моя тайна.
И это
одна из
комнат, занимаемых швеями?
Всего в мастерской 21
комната, из них 2 очень большие, по 4 окна,
одна служит приемною, другая — столовою; в двух других, тоже очень больших, работают; в остальных живут.
В
комнатах, которые побольше, живут три девушки, в
одной даже четыре, в других по две.
Мы вошли в рабочие
комнаты, и девушки, занимавшиеся в них, тоже показались мне одеты как дочери, сестры, молодые жены этих чиновников: на
одних были шелковые платья, из простеньких шелковых материй, на других барежевые, кисейные.
Вот какое было общее впечатление моего первого посещения. Мне сказали, и я знала, что я буду в мастерской, в которой живут швеи, что мне покажут
комнаты швей; что я буду видеть швей, что я буду сидеть за обедом швей; вместо того я видела квартиры людей не бедного состояния, соединенные в
одно помещение, видела девушек среднего чиновничьего или бедного помещичьего круга, была за обедом, небогатым, но удовлетворительным для меня; — что ж это такое? и как же это возможно?
Вместо бедности — довольство; вместо грязи — не только чистота, даже некоторая роскошь
комнат; вместо грубости — порядочная образованность; все это происходит от двух причин: с
одной стороны, увеличивается доход швей, с другой — достигается очень большая экономия в их расходах.
— Я вам сказала:
одна, что я могу начать? Я не знаю, как приняться; и если б знала, где у меня возможность? Девушка так связана во всем. Я независима у себя в
комнате. Но что я могу сделать у себя в
комнате? Положить на стол книжку и учить читать. Куда я могу идти
одна? С кем я могу видеться
одна? Какое дело я могу делать
одна?
Правда, не вечно же вертелись у него перед глазами дочь с предполагаемым женихом; чаще, чем в
одной комнате с ним, они сидели или ходили в другой
комнате или других
комнатах; но от этого не было никакой разницы в их разговорах.
— Я
одному удивляюсь, — продолжал Бьюмонт на следующий день (они опять ходили вдоль по
комнатам, из которых в
одной сидел Полозов): — я
одному удивляюсь, что при таких условиях еще бывают счастливые браки.
И когда бывают сборища гостей, опять тоже как случится: иногда двери между квартирами остаются заперты, потому что двери, соединяющие зал
одной с гостиною другой, вообще заперты, а постоянно отперта только дверь между
комнатою Веры Павловны и Катерины Васильевны, — итак, иногда двери, которыми соединяются приемные
комнаты, остаются заперты; это, когда компания не велика.
Неточные совпадения
Возвратившись домой, Грустилов целую ночь плакал. Воображение его рисовало греховную бездну, на дне которой метались черти. Были тут и кокотки, и кокодессы, и даже тетерева — и всё огненные.
Один из чертей вылез из бездны и поднес ему любимое его кушанье, но едва он прикоснулся к нему устами, как по
комнате распространился смрад. Но что всего более ужасало его — так это горькая уверенность, что не
один он погряз, но в лице его погряз и весь Глупов.
На улице царили голодные псы, но и те не лаяли, а в величайшем порядке предавались изнеженности и распущенности нравов; густой мрак окутывал улицы и дома; и только в
одной из
комнат градоначальнической квартиры мерцал далеко за полночь зловещий свет.
Разговаривая и здороваясь со встречавшимися знакомыми, Левин с князем прошел все
комнаты: большую, где стояли уже столы и играли в небольшую игру привычные партнеры; диванную, где играли в шахматы и сидел Сергей Иванович, разговаривая с кем-то; бильярдную, где на изгибе
комнаты у дивана составилась веселая партия с шампанским, в которой участвовал Гагин; заглянули и в инфернальную, где у
одного стола, за который уже сел Яшвин, толпилось много державших.
Степан Аркадьич вздохнул, отер лицо и тихими шагами пошел из
комнаты. «Матвей говорит: образуется; но как? Я не вижу даже возможности. Ах, ах, какой ужас! И как тривиально она кричала, — говорил он сам себе, вспоминая ее крик и слова: подлец и любовница. — И, может быть, девушки слышали! Ужасно тривиально, ужасно». Степан Аркадьич постоял несколько секунд
один, отер глаза, вздохнул и, выпрямив грудь, вышел из
комнаты.
Когда они вошли, девочка в
одной рубашечке сидела в креслице у стола и обедала бульоном, которым она облила всю свою грудку. Девочку кормила и, очевидно, с ней вместе сама ела девушка русская, прислуживавшая в детской. Ни кормилицы, ни няни не было; они были в соседней
комнате, и оттуда слышался их говор на странном французском языке, на котором они только и могли между собой изъясняться.