Неточные совпадения
Оказалось, что она
не осуществит их в звания любовницы, — ну, пусть осуществляет в звании жены; это все равно,
главное дело
не звание, а позы, то есть обладание.
— Да, и это приятно. Но
главное — независимость! Делать, что хочу, — жить, как хочу, никого
не спрашиваясь, ничего ни от кого
не требовать, ни в ком, ни в ком
не нуждаться! Я так хочу жить!
Разумеется,
главным содержанием разговоров Верочки с Лопуховым было
не то, какой образ мыслей надобно считать справедливым, но вообще они говорили между собою довольно мало, и длинные разговоры у них, бывавшие редко, шли только о предметах посторонних, вроде образа мыслей и тому подобных сюжетов.
А этот
главный предмет, занимавший так мало места в их
не слишком частых длинных разговорах, и даже в коротких разговорах занимавший тоже лишь незаметное место, этот предмет был
не их чувство друг к другу, — нет, о чувстве они
не говорили ни слова после первых неопределенных слов в первом их разговоре на праздничном вечере: им некогда было об этом толковать; в две — три минуты, которые выбирались на обмен мыслями без боязни подслушивания, едва успевали они переговорить о другом предмете, который
не оставлял им ни времени, ни охоты для объяснений в чувствах, — это были хлопоты и раздумья о том, когда и как удастся Верочке избавиться от ее страшного положения.
Видишь, хотел меня экзаменовать, а сам
не знал
главной причины, почему это нехорошо.
Лопухов возвратился с Павлом Константинычем, сели; Лопухов попросил ее слушать, пока он доскажет то, что начнет, а ее речь будет впереди, и начал говорить, сильно возвышая голос, когда она пробовала перебивать его, и благополучно довел до конца свою речь, которая состояла в том, что развенчать их нельзя, потому дело со (Сторешниковым — дело пропащее, как вы сами знаете, стало быть, и утруждать себя вам будет напрасно, а впрочем, как хотите: коли лишние деньги есть, то даже советую попробовать; да что, и огорчаться-то
не из чего, потому что ведь Верочка никогда
не хотела идти за Сторешникова, стало быть, это дело всегда было несбыточное, как вы и сами видели, Марья Алексевна, а девушку, во всяком случае, надобно отдавать замуж, а это дело вообще убыточное для родителей: надобно приданое, да и свадьба, сама по себе, много денег стоит, а
главное, приданое; стало быть, еще надобно вам, Марья Алексевна и Павел Константиныч, благодарить дочь, что она вышла замуж без всяких убытков для вас!
— Ах, какой ты! Все мешаешь. Ты слушай, сиди смирно. Ведь тут, мне кажется,
главное то, чтобы с самого начала, когда выбираешь немногих, делать осмотрительно, чтобы это были в самом деле люди честные, хорошие,
не легкомысленные,
не шаткие, настойчивые и вместе мягкие, чтобы от них
не выходило пустых ссор и чтобы они умели выбирать других, — так?
Прежде были только отдельные личности, предвещавшие его; они были исключениями и, как исключения, чувствовали себя одинокими, бессильными, и от этого бездействовали, или унывали, или экзальтировались, романтизировали, фантазировали, то есть
не могли иметь
главной черты этого типа,
не могли иметь хладнокровной практичности, ровной и расчетливой деятельности, деятельной рассудительности.
Надобно было искать должности экономки, горничной, няньки, — что-нибудь такое, — и у такой госпожи, при которой
не было бы утомительных обязанностей, да
не было бы — это
главное, — и неприятностей: условия, довольно редкие.
А
главное в том, что он порядком установился у фирмы, как человек дельный и оборотливый, и постепенно забрал дела в свои руки, так что заключение рассказа и
главная вкусность в нем для Лопухова вышло вот что: он получает место помощника управляющего заводом, управляющий будет только почетное лицо, из товарищей фирмы, с почетным жалованьем; а управлять будет он; товарищ фирмы только на этом условии и взял место управляющего, «я, говорит,
не могу, куда мне», — да вы только место занимайте, чтобы сидел на нем честный человек, а в дело нечего вам мешаться, я буду делать», — «а если так, то можно, возьму место», но ведь и
не в этом важность, что власть, а в том, что он получает 3500 руб. жалованья, почти на 1000 руб. больше, чем прежде получал всего и от случайной черной литературной работы, и от уроков, и от прежнего места на заводе, стало быть, теперь можно бросить все, кроме завода, — и превосходно.
Генеалогия
главных лиц моего рассказа: Веры Павловны Кирсанова и Лопухова
не восходит, по правде говоря, дальше дедушек с бабушками, и разве с большими натяжками можно приставить сверху еще какую-нибудь прабабушку (прадедушка уже неизбежно покрыт мраком забвения, известно только, что он был муж прабабушки и что его звали Кирилом, потому что дедушка был Герасим Кирилыч).
Через год после того, как пропал Рахметов, один из знакомых Кирсанова встретил в вагоне, по дороге из Вены в Мюнхен, молодого человека, русского, который говорил, что объехал славянские земли, везде сближался со всеми классами, в каждой земле оставался постольку, чтобы достаточно узнать понятия, нравы, образ жизни, бытовые учреждения, степень благосостояния всех
главных составных частей населения, жил для этого и в городах и в селах, ходил пешком из деревни в деревню, потом точно так же познакомился с румынами и венграми, объехал и обошел северную Германию, оттуда пробрался опять к югу, в немецкие провинции Австрии, теперь едет в Баварию, оттуда в Швейцарию, через Вюртемберг и Баден во Францию, которую объедет и обойдет точно так же, оттуда за тем же проедет в Англию и на это употребит еще год; если останется из этого года время, он посмотрит и на испанцев, и на итальянцев, если же
не останется времени — так и быть, потому что это
не так «нужно», а те земли осмотреть «нужно» — зачем же? — «для соображений»; а что через год во всяком случае ему «нужно» быть уже в Северо — Американских штатах, изучить которые более «нужно» ему, чем какую-нибудь другую землю, и там он останется долго, может быть, более года, а может быть, и навсегда, если он там найдет себе дело, но вероятнее, что года через три он возвратится в Россию, потому что, кажется, в России,
не теперь, а тогда, года через три — четыре, «нужно» будет ему быть.
Рахметов просидит вечер, поговорит с Верою Павловною; я
не утаю от тебя ни слова из их разговора, и ты скоро увидишь, что если бы я
не хотел передать тебе этого разговора, то очень легко было бы и
не передавать его, и ход событий в моем рассказе нисколько
не изменился бы от этого умолчания, и вперед тебе говорю, что когда Рахметов, поговорив с Верою Павловною, уйдет, то уже и совсем он уйдет из этого рассказа, и что
не будет он ни
главным, ни неглавным, вовсе никаким действующим лицом в моем романе.
Если бы вы и он, оба, или хоть один из вас, были люди
не развитые,
не деликатные или дурные, оно развилось бы в обыкновенную свою форму — вражда между мужем и женою, вы бы грызлись между собою, если бы оба были дурны, или один из вас грыз бы другого, а другой был бы сгрызаем, — во всяком случае, была бы семейная каторга, которою мы и любуемся в большей части супружеств; она, конечно,
не помешала бы развиться и любви к другому, но
главная штука была бы в ней, в каторге, в грызении друг друга.
А Гороховая улица, этак, выйдет уж самое
главное действующее лицо, потому что без нее
не было б и домов, стоящих на ней, значит, и дома Сторешникова, значит,
не было бы и управляющего этим домом, и дочери управляющего этим домом
не было бы, а тогда ведь и всего рассказа вовсе бы
не было.
Те читатели, которые близко знают живых людей этого типа, надеюсь, постоянно видели с самого начала, что
главные мои действующие лица — нисколько
не идеалы, а люди вовсе
не выше общего уровня людей своего типа, что каждый из людей их типа переживал
не два,
не три события, в которых действовал нисколько
не хуже того, как они у меня.
Не покажи я фигуру Рахметова, большинство читателей сбилось бы с толку насчет
главных действующих лиц моего рассказа.
И думается это полчаса, а через полчаса эти четыре маленькие слова, эти пять маленьких слов уже начинают переделывать по своей воле даже прежние слова, самые
главные прежние слова: и из двух самых
главных слов «я поеду» вырастают три слова: уж вовсе
не такие, хоть и те же самые: «поеду ли я?» — вот как растут и превращаются слова!
— Но знаешь, какие стихи всего больше подействовали на меня? — сказала Вера Павловна, когда они с мужем перечитали еще по нескольку раз иные места поэмы: — эти стихи
не из
главных мест в самой поэме, но они чрезвычайно влекут к себе мои мысли. Когда Катя ждала возвращения жениха, она очень тосковала...
Саша уходит за прибором, — да, это чаще, чем то, что он прямо входит с чайным прибором, — и хозяйничает, а она все нежится и, напившись чаю, все еще полулежит уж
не в постельке, а на диванчике, таком широком, но,
главное достоинство его, таком мягком, будто пуховик, полулежит до 10, до 11 часов, пока Саше пора отправляться в гошпиталь, или в клиники, или в академическую аудиторию, но с последнею чашкою Саша уже взял сигару, и кто-нибудь из них напоминает другому «принимаемся за дело», или «довольно, довольно, теперь за дело» — за какое дело? а как же, урок или репетиция по студенчеству Веры Павловны...
Он думал теперь только о том, чтобы поскорее устроить продажу завода, акции которого почти
не давали дохода, кредита и дел которого нельзя было поправить: он рассудил умно и успел растолковать другим
главным акционерам, что скорая продажа одно средство спасти деньги, похороненные в акциях.
Катерина Васильевна любила отца, привыкла уважать его мнение: он никогда
не стеснял ее; она знала, что он говорит единственно по любви к ней; а
главное, у ней был такой характер больше думать о желании тех, кто любит ее, чем о своих прихотях, она была из тех, которые любят говорить своим близким: «как вы думаете, так я и сделаю».
Еще хорошо, что Катя так равнодушно перенесла, что я погубил ее состояние, оно и при моей-то жизни было больше ее, чем мое: у ее матери был капитал, у меня мало; конечно, я из каждого рубля сделал было двадцать, значит, оно, с другой стороны, было больше от моего труда, чем по наследству; и много же я трудился! и уменье какое нужно было, — старик долго рассуждал в этом самохвальном тоне, — потом и кровью, а
главное, умом было нажито, — заключил он и повторил в заключение предисловие, что такой удар тяжело перенести и что если б еще да Катя этим убивалась, то он бы, кажется, с ума сошел, но что Катя
не только сама
не жалеет, а еще и его, старика, поддерживает.
Деньги
главное; и ум, потому что без ума
не наживешь денег.
Не то, чтоб они вовсе
не говорили между собою о чувствах, нет, говорили, как и обо всем на свете, но мало, и это бы еще ничего, что очень мало, но
главное, что говорили, и каким тоном!