Сострадательные люди, не оправдывающие его, могли
бы также сказать ему в извинение,
что он не совершенно лишен некоторых похвальных признаков: сознательно и твердо решился отказаться от всяких житейских выгод и почетов для работы на пользу другим, находя,
что наслаждение такою работою — лучшая выгода для него; на девушку, которая
была так хороша,
что он влюбился в нее, он смотрел таким чистым взглядом, каким не всякий брат глядит на сестру; но против этого извинения его материализму надобно сказать,
что ведь и вообще нет
ни одного человека, который
был бы совершенно без всяких признаков чего-нибудь хорошего, и
что материалисты, каковы
бы там они
ни были, все-таки материалисты, а этим самым уже решено и доказано,
что они люди низкие и безнравственные, которых извинять нельзя, потому
что извинять их значило
бы потворствовать материализму.
— Разумеется, она и сама не знала, слушает она, или не слушает: она могла
бы только сказать,
что как
бы там ни было, слушает или не слушает, но что-то слышит, только не до того ей, чтобы понимать,
что это ей слышно; однако же, все-таки слышно, и все-таки расслушивается,
что дело идет о чем-то другом, не имеющем никакой связи с письмом, и постепенно она стала слушать, потому
что тянет к этому: нервы хотят заняться чем-нибудь, не письмом, и хоть долго ничего не могла понять, но все-таки успокоивалась холодным и довольным тоном голоса мужа; а потом стала даже и понимать.