Неточные совпадения
Новое строится не так легко, как разрушается старое, и защищать не так легко, как нападать; потому очень может быть, что мнение о сущности прекрасного, кажущееся мне справедливым, не для всех покажется удовлетворительным; но если эстетические
понятия, выводимые из господствующих ныне воззрений на отношения человеческой
мысли к живой действительности, еще остались в моем изложении неполны, односторонни или шатки, то это, я надеюсь, недостатки не самых
понятий, а только моего изложения.
Совершенно излишне пускаться в подробные доказательства
мысли, что красотою в царстве животных кажется человеку то, в чем выражается по человекообразным
понятиям жизнь свежая, полная здоровья и сил.
Определяя прекрасное как полное проявление идеи в отдельном существе, мы необходимо придем к выводу: «прекрасное в действительности только призрак, влагаемый в нее нашею фантазиею»; из этого будет следовать, что «собственно говоря, прекрасное создается нашею фантазиею, а в действительности (или, [по Гегелю]: в природе) истинно прекрасного нет»; из того, что в природе нет истинно прекрасного, будет следовать, что «искусство имеет своим источником стремление человека восполнить недостатки прекрасного в объективной действительности» и что «прекрасное, создаваемое искусством, выше прекрасного в объективной действительности», — все эти
мысли составляют сущность [гегелевской эстетики и являются в ней] не случайно, а по строгому логическому развитию основного
понятия о прекрасном.
Мало того,
мысль, что возвышенными явлениями возбуждается в человеке предчувствие бесконечного, господствует и в
понятиях людей, чуждых строгой науке; редко можно найти сочинение, в котором не высказывалась бы она, как скоро представляется повод, хотя самый отдаленный; почти в каждом описании величественного пейзажа, в каждом рассказе о каком-нибудь ужасном событии найдется подобное отступление или применение.
Потому на
мысль о возбуждении величественным идеи абсолютного должно обратить более внимания, нежели на предыдущее
понятие о перевесе в нем идеи над образом, критику которого было достаточно ограничить несколькими словами.
Просмотрев лучше курсы эстетики, легко убедиться, что в нашем кратком обзоре подведены под принимаемое нами
понятие возвышенного или великого все его главные видоизменения. Остается показать, как принимаемое нами воззрение на сущность возвышенного относится к подобным
мыслям, высказанным в известных ныне курсах эстетики.
И вообще надобно сказать, что
мысль, будто бы «прекрасное редко встречается в действительности», основана на смешении
понятий «вполне» и «первое»: вполне величественных рек очень много, первая из величественных рек, конечно, одна; великих полководцев много, первым полководцем в мире был кто-нибудь один из них.
Наконец, ближайшим образом
мысль о том, что прекрасное есть чистая форма, вытекает из
понятия, что прекрасное есть чистый призрак; а такое
понятие — необходимое следствие определения прекрасного как полноты осуществления идеи в отдельном предмете и падает вместе с этим определением.
Но если
понятия древних и старинных мыслителей не могут при настоящем развитии науки иметь влияния на современный образ
мыслей, то нельзя не видеть, что во многих случаях современные
понятия оказываются сходны с
понятиями предшествующих веков.
И если позднее понимали это слово как «подражание» (Nachahmung), то перевод не был удачен, стесняя круг
понятия и пробуждая
мысль о подделке под внешнюю форму, а не о передаче внутреннего содержания.
Неточные совпадения
«Ну-ка, пустить одних детей, чтоб они сами приобрели, сделали посуду, подоили молоко и т. д. Стали бы они шалить? Они бы с голоду померли. Ну-ка, пустите нас с нашими страстями,
мыслями, без
понятия о едином Боге и Творце! Или без
понятия того, что есть добро, без объяснения зла нравственного».
— Это придет, — утешал его Голенищев, в
понятии которого Вронский имел и талант и, главное, образование, дающее возвышенный взгляд на искусство. Убеждение Голенищева в таланте Вронского поддерживалось еще и тем, что ему нужно было сочувствие и похвалы Вронского его статьям и
мыслям, и он чувствовал, что похвалы и поддержка должны быть взаимны.
Я обращаюсь к тем из вас, кто имеет
понятье какое-нибудь о том, что такое благородство
мыслей.
Теперь он действовал уже решительно и покойно, до мелочи зная все, что предстоит на чудном пути. Каждое движение —
мысль, действие — грели его тонким наслаждением художественной работы. Его план сложился мгновенно и выпукло. Его
понятия о жизни подверглись тому последнему набегу резца, после которого мрамор спокоен в своем прекрасном сиянии.
— Совершенно правильно, — отвечал он и, желая смутить, запугать ее, говорил тоном философа, привыкшего
мыслить безжалостно. — Гуманизм и борьба —
понятия взаимно исключающие друг друга. Вполне правильное представление о классовой борьбе имели только Разин и Пугачев, творцы «безжалостного и беспощадного русского бунта». Из наших интеллигентов только один Нечаев понимал, чего требует революция от человека.