Итак, если даже причислять к области изящных искусств все произведения, создаваемые под преобладающим влиянием стремления к прекрасному, то надобно будет сказать, что произведения архитектуры или сохраняют свой практический характер и в таком случае не имеют права быть рассматриваемы как произведения искусства, «ли на самом деле
становятся произведениями искусства, но искусство имеет столько же права гордиться ими, как произведениями ювелирного мастерства.
Неточные совпадения
Не будем говорить о том, часто ли и в какой степени художник и поэт ясно понимают, что именно выразится в их
произведении, — бессознательность художнического действования давно уже
стала общим местом, о котором все толкуют; быть может, нужнее ныне резко выставлять на вид зависимость красоты
произведения от сознательных стремлений художника, нежели распространяться о том, что
произведения истинно творческого таланта имеют всегда очень много непреднамеренности, инстинктивности.
Еще гораздо важнее то, что с течением времени многое в
произведениях поэзии делается непонятным для нас (мысли и обороты, заимствованные от современных обстоятельств, намеки на события и лица); многое
становится бесцветно и безвкусно; ученые комментарии не могут сделать для потомков всего столь же ясным и живым, как все было ясно для современников; притом ученые комментарии и эстетическое наслаждение — противоположные вещи; не говорим уже, что через них
произведение поэзии перестает быть общедоступным.
Пение первоначально и существенно — подобно разговору —
произведение практической жизни, а не
произведение искусства; но как всякое «уменье», пение требует привычки, занятия, практики, чтобы достичь высокой степени совершенства; как все органы, орган пения, голос, требует обработки, ученья, для того чтобы сделаться покорным орудием воли, — и естественное пение
становится в этом отношении «искусством», но только в том смысле, в каком называется «искусством» уменье писать, считать, пахать землю, всякая практическая деятельность, а вовсе не в том смысле, какой придается слову «искусство» эстетикою.
Точно так искусный и впечатлительный певец может войти в свою роль, проникнуться тем чувством, которое должна выражать его песня, и в таком случае он пропоет ее на театре, перед публикою, лучше другого человека, поющего не на театре, — от избытка чувства, а не на показ публике; но в таком случае певец перестает быть актером, и его пение
становится песнью самой природы, а не
произведением искусства.
То и другое требование — следствие ограниченности человека; природа и действительная жизнь выше этой ограниченности;
произведения искусства, подчиняясь ей,
становясь этим ниже действительности и даже очень часто подвергаясь опасности впадать в пошлость или в слабость, приближаются к обыкновенным потребностям человека и через это выигрывают в его глазах.
Но, интересуясь явлениями жизни, человек не может, сознательно или бессознательно, не произносить о лих своего приговора; поэт или художник, не будучи в состоянии перестать быть человеком вообще, не может, если б и хотел, отказаться от произнесения своего приговора над изображаемыми явлениями; приговор этот выражается в его
произведении, — вот новое значение
произведений искусства, по которому искусство
становится в число нравственных деятельностей человека.
Тогда художник
становится мыслителем, и
произведение искусства, оставаясь в области искусства, приобретает значение научное.
Первая задача истории — воспроизвести жизнь; вторая, исполняемая не всеми историками, — объяснить ее; не заботясь о второй задаче, историк остается простым летописцем, и его
произведение — только материал для настоящего историка или чтение для удовлетворения любопытства; думая о второй задаче, историк
становится мыслителем, и его творение приобретает чрез это научное достоинство.
Неточные совпадения
После этой
статьи наступило мертвое, и печатное и изустное, молчание о книге, и Сергей Иванович видел, что его шестилетнее
произведение, выработанное с такою любовью и трудом, прошло бесследно.
С каждым годом притворялись окна в его доме, наконец остались только два, из которых одно, как уже видел читатель, было заклеено бумагою; с каждым годом уходили из вида более и более главные части хозяйства, и мелкий взгляд его обращался к бумажкам и перышкам, которые он собирал в своей комнате; неуступчивее
становился он к покупщикам, которые приезжали забирать у него хозяйственные
произведения; покупщики торговались, торговались и наконец бросили его вовсе, сказавши, что это бес, а не человек; сено и хлеб гнили, клади и стоги обращались в чистый навоз, хоть разводи на них капусту, мука в подвалах превратилась в камень, и нужно было ее рубить, к сукнам, холстам и домашним материям страшно было притронуться: они обращались в пыль.
— Ведь они у меня, и свои и чужие, на жалованье, — отвечал Тушин на вопрос Райского: «Отчего это?» Пильный завод показался Райскому чем-то небывалым, по обширности, почти по роскоши строений, где удобство и изящество делали его похожим на образцовое английское заведение. Машины из блестящей
стали и меди были в своем роде образцовыми
произведениями.
Видеть себя в печати — одна из самых сильных искусственных страстей человека, испорченного книжным веком. Но тем не меньше решаться на публичную выставку своих
произведений — нелегко без особого случая. Люди, которые не смели бы думать о печатании своих
статей в «Московских ведомостях», в петербургских журналах,
стали печататься у себя дома. А между тем пагубная привычка иметь орган, привычка к гласности укоренилась. Да и совсем готовое орудие иметь недурно. Типографский станок тоже без костей!
Тяжба тянулась долго, со всякими подходами, жалобами, отзывами и доносами. Вся слава ябедника шла прахом. Одолеть капитана
стало задачей его жизни, но капитан стоял, как скала, отвечая на патетические ябеды язвительными отзывами, все расширявшими его литературную известность. Когда капитан читал свои
произведения, слушатели хлопали себя по коленкам и громко хохотали, завидуя такому необыкновенному «дару слова», а Банькевич изводился от зависти.