Каждый день под вечер из конюшни выводились свежие лошади. Степан впрягал их в коляску и ехал к садовой калитке. Из калитки выходила сияющая барыня,
садилась в коляску, и начиналась бешеная езда. Ни один день не был свободен от этой езды. К несчастью Степана, на его долю не выпало ни одного дождливого вечера, в который он мог бы не ехать.
Неточные совпадения
Будь под колесами камни, камни б рассыпались
в искры…
Село удалялось от них всё более и более… Скрылись избы, скрылись барские амбары… Скоро не стало видно и колокольни… Наконец
село обратилось
в дымчатую полосу и потонуло
в дали. А Степан всё гнал и гнал. Хотелось ему подальше умчаться от греха, которого он так боялся. Но нет, грех сидел за его плечами,
в коляске. Не пришлось Степану улепетнуть.
В этот вечер степь и небо были свидетелями, как он продавал свою душу.
Анна
села в коляску в еще худшем состоянии, чем то, в каком она была, уезжая из дома. К прежним мучениям присоединилось теперь чувство оскорбления и отверженности, которое она ясно почувствовала при встрече с Кити.
На другой день до того объелись гости, что Платонов уже не мог ехать верхом; жеребец был отправлен с конюхом Петуха. Они
сели в коляску. Мордатый пес лениво пошел за коляской: он тоже объелся.
— В самом деле, какие подвиги:
садись в коляску или на корабль, дыши чистым воздухом, смотри на чужие страны, города, обычаи, на все чудеса… Ах, ты! Ну, скажи, что твои дела, что в Обломовке?
Неточные совпадения
Анна смутилась от того внимательно-вопросительного взгляда, которым смотрела на нее Долли; Долли — оттого, что после слов Свияжского о вегикуле ей невольно стало совестно за грязную старую
коляску,
в которую
села с нею Анна.
Потом, не глядя
в окна, он
сел в свою обычную позу
в коляске, заложив ногу на ногу и, надевая перчатку, скрылся за углом.
В коляску, вместо заминающегося Ворона, запрягли, по протекции Матрены Филимоновны, приказчикова Бурого, и Дарья Александровна, задержанная заботами о своем туалете, одетая
в белое кисейное платье, вышла
садиться.
После сытного завтрака все они отправились,
севши все трое
в коляску Павла Ивановича; пролетки хозяина следовали порожняком за ними.
На другой день после описанных мною происшествий,
в двенадцатом часу утра,
коляска и бричка стояли у подъезда. Николай был одет по-дорожному, то есть штаны были всунуты
в сапоги и старый сюртук туго-натуго подпоясан кушаком. Он стоял
в бричке и укладывал шинели и подушки под сиденье; когда оно ему казалось высоко, он
садился на подушки и, припрыгивая, обминал их.