— Было время, да прошло, — сказал Мерик после некоторого молчания. — Только вот разве один старый
Филя у них остался, да и тот слепой.
Прежде, бывало, завидит его становой и кричит: «Эй, ты, Шамиль!» и все мужики так — Шамиль да Шамиль, а теперь другого и звания ему нет, как кривой
Филя.
— Царство небесное, вечный покой Андрею Григорьичу, — говорил Калашников, чокаясь с Мериком. — Когда он был жив, соберемся мы здесь, бывало, или у брата Мартына и — боже мой, боже мой! — какие люди, какие разговоры! Замечательные разговоры! Тут и Мартын, и
Филя, и Стукотей Федор… Всё благородно, сообразно… А как гуляли! Так гуляли, так гуляли!
— Время мне ехать, одначе, — сказал Калашников, поднимаясь. — Должно,
Филя уж дожидается. Прощай, Люба!