Гуров, глядя на нее теперь, думал: «Каких только не бывает в жизни встреч!» От прошлого у него сохранилось воспоминание о беззаботных, добродушных женщинах, веселых от любви, благодарных ему за счастье, хотя бы очень короткое; и о таких, — как, например, его жена, — которые любили без искренности, с излишними разговорами, манерно, с истерией, с таким выражением, как будто то была не любовь, не страсть, а что-то более значительное; и о таких двух-трех, очень красивых, холодных, у которых вдруг промелькало на лице хищное выражение, упрямое желание взять, выхватить у жизни больше, чем она может дать, и это были не первой молодости, капризные, не
рассуждающие, властные, не умные женщины, и когда Гуров охладевал к ним, то красота их возбуждала в нем ненависть и кружева на их белье казались ему тогда похожими на чешую.
Власть, сознающая себя законной, а не самозваной, ощущает в себе волю, право и силу повелевать, — с инстинктивной царственностью, без рассуждения или рефлексии; равно и лояльное повиновение должно быть не рассудочным, но непосредственным и в известном смысле не
рассуждающим, слепым.
Скажите, кто более жалок, кто производит более неприятное чувство в этом случае — писатель ли, бесплодно
рассуждающий, или люди, восторгающиеся его красноречием?
— Это не философия, а по-ли-ти-ка-с! — хрипел Травкин. — Люди,
рассуждающие подобным образом, именуются по-ли-ти-че-ски не-благо-надёжными-с!
При этом мыслитель — или, говоря проще, человек
рассуждающий — пользуется как действительными фактами и теми образами, которые воспроизведены из жизни искусством художника.