— Что же вы молчите? — начал я. — Говорите, я
слушаю вас! Ха-ха! Я ужасно люблю, когда люди с серьезными, солидными физиономиями говорят детскую чушь!.. Это такая насмешка, такая насмешка над человечьими мозгами!.. Лица не соответствуют мозгам! Чтобы не лгать, надо иметь идиотскую физиономию, а у вас лица греческих мудрецов!
Неточные совпадения
—
Послушайте, Каэтан… как
вас по батюшке… отчего
вы всё молчите? — спросил я его. — Я не имел еще удовольствия слышать вашего голоса.
— Но я не могу его видеть!
Послушайте! — обратился я к Пшехоцкому. —
Вы отказались со мной говорить, но, простите меня, я не потерял еще надежды покороче познакомиться с вашей разговорной способностью…
— Это ничего, что скучно…
Вы слушайте и казнитесь… Авось в другой раз будете поосторожней и не станете делать ненужных глупостей… Из-за этого паршивца Осипова, если
вы с ним не сойдетесь,
вы можете место потерять! Жрецу Фемиды судиться за побои… ведь это скандал!
—
Послушайте, щуренька, — сказал я. — По-видимому,
вам хочется мне что-то сказать, и
вы словно не решаетесь… Говорите… Мне приятно
вас слушать даже тогда, когда
вы говорите неприятные вещи…
— Приятно, друже, или неприятно, а уж
вы послушайте… Мне о многом хотелось бы с
вами поговорить…
— Мне еще не столько нужно!.. — ответила Оленька. — Это я так купила, между прочим…
Вы не можете себе представить, сколько хлопот! Сегодня вот по ярмарке целый час ходила, а завтра придется в город ехать за покупками… А потом извольте шить…
Послушайте, у
вас нет таких знакомых женщин, которых можно было бы нанять шить?
Что
вам мешает гнать его от себя и не
слушать его гнусных любезностей?
— Я
вас слушаю! — сказал я, теряя терпение.
— Некогда!.. Каждая минута дорога! Бедная Надя отравилась, и врачу нельзя отходить от нее… Едва удалось спасти бедняжку… Это ли не несчастье? И
вы можете не
слушать, захлопывать окно?
—
Послушайте, Петр Егорыч, — сказал я, — вчера и третьего дня
вы были так убиты горем, что еле держались на ногах, и едва выговаривали лаконические ответы; сегодня же, напротив,
вы имеете такой цветущий, конечно, сравнительно, и веселый вид и даже пускаетесь в разглагольствования. Обыкновенно ведь горюющим людям не до разговоров, а
вы мало того, что длинно разговариваете, но еще и высказываете мелочное неудовольствие. Чем объяснить такую резкую перемену?
— Нет, вы не ошиблись, — сказала она медленно, отчаянно взглянув на его холодное лицо. — Вы не ошиблись. Я была и не могу не быть в отчаянии. Я
слушаю вас и думаю о нем. Я люблю его, я его любовница, я не могу переносить, я боюсь, я ненавижу вас… Делайте со мной что хотите.
— Что же ему нужно, по-вашему?
Послушать вас, так мы находимся вне человечества, вне его законов. Помилуйте — логика истории требует…
Неточные совпадения
Городничий. Ну,
слушайте же, Степан Ильич! Чиновник-то из Петербурга приехал. Как
вы там распорядились?
Послушайте ж,
вы сделайте вот что: квартальный Пуговицын… он высокого роста, так пусть стоит для благоустройства на мосту.
Городничий (тихо, Добчинскому).
Слушайте:
вы побегите, да бегом, во все лопатки, и снесите две записки: одну в богоугодное заведение Землянике, а другую жене. (Хлестакову.)Осмелюсь ли я попросить позволения написать в вашем присутствии одну строчку к жене, чтоб она приготовилась к принятию почтенного гостя?
Послушайте, Иван Кузьмич, нельзя ли
вам, для общей нашей пользы, всякое письмо, которое прибывает к
вам в почтовую контору, входящее и исходящее, знаете, этак немножко распечатать и прочитать: не содержится ли нем какого-нибудь донесения или просто переписки.
Артемий Филиппович. Смотрите, чтоб он
вас по почте не отправил куды-нибудь подальше.
Слушайте: эти дела не так делаются в благоустроенном государстве. Зачем нас здесь целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да между четырех глаз и того… как там следует — чтобы и уши не слыхали. Вот как в обществе благоустроенном делается! Ну, вот
вы, Аммос Федорович, первый и начните.