Иванов (после паузы). Лишние люди, лишние слова, необходимость отвечать на глупые вопросы — всё это, доктор утомило меня до болезни. Я стал раздражителен, вспыльчив, резок, мелочен до того, что не
узнаю себя. По целым дням у меня голова болит, бессонница, шум в ушах… А деваться положительно некуда… Положительно…
Неточные совпадения
Анна Петровна. Вы говорите, что Николай то да сё, пятое, десятое. Откуда вы его
знаете? Разве за полгода можно
узнать человека? Это, доктор, замечательный человек, и я жалею, что вы не
знали его года два-три тому назад. Он теперь хандрит, молчит, ничего не делает, но прежде… Какая прелесть!.. Я полюбила его с первого взгляда. (Смеется.) Взглянула, а меня мышеловка — хлоп! Он сказал: пойдем… Я отрезала от
себя всё, как,
знаете, отрезают гнилые листья ножницами, и пошла…
Саша. Ах, да вздор все это! Вздор! Никто не покупал и не заражал скота! Это сам Боркин сочинил такой проект и везде хвастался им. Когда Иванов
узнал об этом, то Боркин потом у него две недели прощения просил. Виноват же Иванов только, что у него слабый характер и не хватает духа прогнать от
себя этого Боркина, и виноват, что он слишком верит людям! Все, что у него было, растащили, расхитили; около его великодушных затей наживался всякий, кто только хотел.
Был я молодым, горячим, искренним, неглупым; любил, ненавидел и верил не так, как все, работал и надеялся за десятерых, сражался с мельницами, бился лбом об стены; не соразмерив своих сил, не рассуждая, не
зная жизни, я взвалил на
себя ношу, от которой сразу захрустела спина и потянулись жилы; я спешил расходовать
себя на одну только молодость, пьянел, возбуждался, работал; не
знал меры.
Там, в деревне, он, очевидно
зная себя на своем месте, никуда не спешил и никогда не бывал не занят.
Приятно дерзкой эпиграммой // Взбесить оплошного врага; // Приятно зреть, как он, упрямо // Склонив бодливые рога, // Невольно в зеркало глядится // И
узнавать себя стыдится; // Приятней, если он, друзья, // Завоет сдуру: это я! // Еще приятнее в молчанье // Ему готовить честный гроб // И тихо целить в бледный лоб // На благородном расстоянье; // Но отослать его к отцам // Едва ль приятно будет вам.
Когда кадриль кончилась, Сонечка сказала мне «merci» с таким милым выражением, как будто я действительно заслужил ее благодарность. Я был в восторге, не помнил себя от радости и сам не мог
узнать себя: откуда взялись у меня смелость, уверенность и даже дерзость? «Нет вещи, которая бы могла меня сконфузить! — думал я, беззаботно разгуливая по зале, — я готов на все!»
Вы слышали от отцов и дедов, в какой чести у всех была земля наша: и грекам дала
знать себя, и с Царьграда брала червонцы, и города были пышные, и храмы, и князья, князья русского рода, свои князья, а не католические недоверки.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ну что ты? к чему? зачем? Что за ветреность такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла такого удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее. Не похоже, не похоже, совершенно не похоже на то, чтобы ей было восемнадцать лет. Я не
знаю, когда ты будешь благоразумнее, когда ты будешь вести
себя, как прилично благовоспитанной девице; когда ты будешь
знать, что такое хорошие правила и солидность в поступках.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про
себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне
узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Я
узнал это от самых достоверных людей, хотя он представляет
себя частным лицом.
— дворянин учится наукам: его хоть и секут в школе, да за дело, чтоб он
знал полезное. А ты что? — начинаешь плутнями, тебя хозяин бьет за то, что не умеешь обманывать. Еще мальчишка, «Отче наша» не
знаешь, а уж обмериваешь; а как разопрет тебе брюхо да набьешь
себе карман, так и заважничал! Фу-ты, какая невидаль! Оттого, что ты шестнадцать самоваров выдуешь в день, так оттого и важничаешь? Да я плевать на твою голову и на твою важность!
О! я шутить не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да что в самом деле? Я такой! я не посмотрю ни на кого… я говорю всем: «Я сам
себя знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)