Неточные совпадения
В саду было тихо, прохладно, и темные, покойные тени лежали на земле. Слышно было, как где-то далеко, очень далеко, должно быть за городом, кричали лягушки. Чувствовался май, милый май! Дышалось глубоко, и хотелось
думать, что не здесь, а где-то под небом,
над деревьями, далеко за городом, в полях и лесах развернулась теперь
своя весенняя
жизнь, таинственная, прекрасная, богатая и святая, недоступная пониманию слабого, грешного человека. И хотелось почему-то плакать.
— Ну, так как же… Валентин Эльский? (Каждый раз весь зал начинал смеяться.) Дело-то твое, Валентин, выходит неважное. Нужно будет тебе
подумать над своею жизнью. Видал, сейчас на этом же твоем месте сидел парень, — как, хорош? Оба вы не хотите думать о социалистическом строительстве и о пятилетке. Раньше был старый капитал, при котором один хозяин сидел в кабинете и над всем командовал…
Неточные совпадения
Оттого он как будто пренебрегал даже Ольгой-девицей, любовался только ею, как милым ребенком, подающим большие надежды; шутя, мимоходом, забрасывал ей в жадный и восприимчивый ум новую, смелую мысль, меткое наблюдение
над жизнью и продолжал в ее душе, не
думая и не гадая, живое понимание явлений, верный взгляд, а потом забывал и Ольгу и
свои небрежные уроки.
— Вы посмотрите, какой ужас! Кучка глупых людей, защищая
свою пагубную власть
над народом, бьет, душит, давит всех. Растет одичание, жестокость становится законом
жизни —
подумайте! Одни бьют и звереют от безнаказанности, заболевают сладострастной жаждой истязаний — отвратительной болезнью рабов, которым дана свобода проявлять всю силу рабьих чувств и скотских привычек. Другие отравляются местью, третьи, забитые до отупения, становятся немы и слепы. Народ развращают, весь народ!
Вася Шеин, рыдая, возвращает Вере обручальное кольцо. «Я не смею мешать твоему счастию, — говорит он, — но, умоляю, не делай сразу решительного шага.
Подумай, поразмысли, проверь и себя и его. Дитя, ты не знаешь
жизни и летишь, как мотылек на блестящий огонь. А я — увы! — я знаю хладный и лицемерный свет. Знай, что телеграфисты увлекательны, но коварны. Для них доставляет неизъяснимое наслаждение обмануть
своей гордой красотой и фальшивыми чувствами неопытную жертву и жестоко насмеяться
над ней».
— Ведь пятнадцать лет ее берег, Гордей Евстратыч… да… пуще глазу
своего берег… Ну, да что об этом толковать!.. Вот что я тебе скажу… Человека я порешил… штегеря, давно это было… Вот он, штегерь-то, и стоит теперь
над моей душой… да…
думал отмолить, а тут смерть пришла… ну, я тебя и вспомнил… Видел жилку? Но богачество… озолочу тебя, только по гроб
своей жизни отмаливай мой грех… и старуху
свою заставь… в скиты посылай…
— Разве кому лучше, коли человек, раз согрешив, на всю
жизнь останется в унижении?.. Девчонкой, когда вотчим ко мне с пакостью приставал, я его тяпкой ударила… Потом — одолели меня… девочку пьяной напоили… девочка была… чистенькая… как яблочко, была твёрдая вся, румяная… Плакала
над собой… жаль было красоты
своей… Не хотела я, не хотела… А потом — вижу… всё равно! Нет поворота… Дай,
думаю, хошь дороже пойду. Возненавидела всех, воровала деньги, пьянствовала… До тебя — с душой не целовала никого…