Неточные совпадения
— Мне не бывает так досадно, — кончила Илька, — когда моего отца бьют пьяные мужики или
полицейские. Полиция, барон, не позволяет нам играть в больших городах. Но мне досадно, обидно, оскорбительно…обидно, когда женщина, образованная, знатная, с нежным лицом…И какое она имеет
право смотреть на нас так надменно, так презрительно? Никто не имеет
права так смотреть на нас!
На счастье Н.П. Ланина, в это время молодой приват-доцент по
полицейскому праву, уже сверкавший на кафедре Московского университета, В.А. Гольцев «за неблагонадежность и внедрение вредных идей молодежи» был лишен кафедры.
Спрашиваю, кто сидит посреди — говорят мне: профессор финансового права; а вот тот рядом — Иван Ефимович Андреевский, профессор
полицейского права и государственных законов; а вон тот бодрый старичок с военным видом — Ивановский, у которого тоже приходилось сдавать целых две науки разом: международное право и конституционное, которое тогда уже называлось"государственное право европейских держав".
Неточные совпадения
Кричал на немецком языке, на французском, по-румынски, но
полицейский, отмахнувшись от него, как от дыма, снял с
правой руки своей новенькую перчатку и отошел прочь, закуривая папиросу.
Я сел на место частного пристава и взял первую бумагу, лежавшую на столе, — билет на похороны дворового человека князя Гагарина и медицинское свидетельство, что он умер по всем правилам науки. Я взял другую —
полицейский устав. Я пробежал его и нашел в нем статью, в которой сказано: «Всякий арестованный имеет
право через три дня после ареста узнать причину оного и быть выпущен». Эту статью я себе заметил.
Народ, собравшись на Примроз-Гиль, чтоб посадить дерево в память threecentenari, [трехсотлетия (англ.).] остался там, чтоб поговорить о скоропостижном отъезде Гарибальди. Полиция разогнала народ. Пятьдесят тысяч человек (по
полицейскому рапорту) послушались тридцати
полицейских и, из глубокого уважения к законности, вполовину сгубили великое
право сходов под чистым небом и во всяком случае поддержали беззаконное вмешательство власти.
Сначала губернатор мне дал IV отделение, — тут откупные дела и всякие денежные. Я просил его переменить, он не хотел, говорил, что не имеет
права переменить без воли другого советника. Я в присутствии губернатора спросил советника II отделения, он согласился, и мы поменялись. Новое отделение было меньше заманчиво; там были паспорты, всякие циркуляры, дела о злоупотреблении помещичьей власти, о раскольниках, фальшивых монетчиках и людях, находящихся под
полицейским надзором.
Будущее было темно, печально… я мог умереть, и мысль, что тот же краснеющий консул явится распоряжаться в доме, захватит бумаги, заставляла меня думать о получении где-нибудь
прав гражданства. Само собою разумеется, что я выбрал Швейцарию, несмотря на то что именно около этого времени в Швейцарии сделали мне
полицейскую шалость.