Неточные совпадения
Пока я плыл по Амуру, у меня было такое чувство, как будто я не в России, а где-то в Патагонии или Техасе; не говоря уже об оригинальной, не русской природе, мне
всё время казалось, что склад нашей русской
жизни совершенно чужд коренным амурцам, что Пушкин и Гоголь тут непонятны и потому не нужны, наша история скучна и мы, приезжие из России, кажемся иностранцами.
Всё записанное он предложил мне озаглавить так: «Описание
жизни несчастных».
Чтобы побывать по возможности во
всех населенных местах и познакомиться поближе с
жизнью большинства ссыльных, я прибегнул к приему, который в моем положении казался мне единственным.
Эта Лукерья задает в избе общий тон
жизни, и благодаря ей на
всей обстановке сказывается близость ошалелого, беспутного бродяги.
На Сахалине каторжные работы разнообразны в высшей степени; они не специализировались на золоте или угле, а обнимают
весь обиход сахалинской
жизни и разбросаны по
всем населенным местам острова.
Корчевка леса, постройки, осушка болот, рыбные ловли, сенокос, нагрузка пароходов —
всё это виды каторжных работ, которые по необходимости до такой степени слились с
жизнью колонии, что выделять их и говорить о них как о чем-то самостоятельно существующем на острове можно разве только при известном рутинном взгляде на дело, который на каторге ищет прежде
всего рудников и заводских работ.
Земля здесь не служит приманкой и не располагает к оседлой
жизни. Из тех хозяев, которые сели на участки в первые четыре года после основания селения, не осталось ни одного; с 1876 г. сидят 9, с 1877 г. — 7, с 1878 г. — 2, с 1879 г. — 4, а
все остальные — новички.
Богатые чай пьют, а бедняки работают, надзиратели у
всех на глазах обманывают свое начальство, неизбежные столкновения рудничной и тюремной администраций вносят в
жизнь массу дрязг, сплетней и всяких мелких беспорядков, которые ложатся своею тяжестью прежде
всего на людей подневольных, по пословице: паны дерутся — у хлопцев чубы болят.
«Верите ли, ваше высокородие, — сказал он мне, взволнованный своим рассказом, — я бы
всё отдал,
жизнь бы свою отдал, чтобы только взглянуть не на Россию, не на Москву, а хоть бы на одну только Тверскую».
Построена она по типу, общему для
всех сахалинских тюрем: деревянные казармы, камеры в них и нечистота, нищета и неудобства, свойственные этим предназначаемым для стадной
жизни помещениям.
Все трое кончили свою
жизнь на Сахалине.
Виноваты ли в этом естественные условия, которые на первых же норах встретили крестьян так сурово и недружелюбно, или же
всё дело испортили неумелость и неряшливость чиновников, решить трудно, так как опыт был непродолжителен, и к тому же еще приходилось производить эксперимент над людьми, по-видимому, неусидчивыми, приобревшими в своих долгих скитаниях по Сибири вкус к кочевой
жизни.
На Сахалин приезжали только японские промышленники, редко с женами, жили здесь, как на бивуаках, и зимовать оставалась только небольшая часть, несколько десятков, остальные же возвращались на джонках домой; они ничего не сеяли, не держали огородов и рогатого скота, а
всё необходимое для
жизни привозили с собой из Японии.
Женщин запирают на ночь в камере, заранее для того приготовленной, и потом
всю ночь в тюрьме и в посту идут разговоры о новой партии, о прелестях семейной
жизни, о невозможности вести хозяйство без бабы и т. п.
Но эта статья существует только как прикрышка от закона, запрещающего блуд и прелюбодеяние, так как каторжная или поселка, живущая у поселенца, не батрачка прежде
всего, а сожительница его, незаконная жена с ведома и согласия администрации; в казенных ведомостях и приказах
жизнь ее под одною крышей с поселенцем отмечается как «совместное устройство хозяйства» или «совместное домообзаводство», [Например, приказ: «Согласно ходатайства г. начальника Александровского округа, изложенного в рапорте от 5 января, за № 75, ссыльнокаторжная Александровской тюрьмы Акулина Кузнецова переводится в Тымовский округ для совместного домообзаводства с поселенцем Алексеем Шараповым» (1889 г., № 25).] он и она вместе называются «свободною семьей».
Вообще говоря, благами семейной
жизни пользуется почти половина
всего взрослого населения.
Дело в том, что хотя с лишением
всех прав состояния поражаются супружеские права осужденного и он уже не существует для семьи, как бы умер, но тем не менее все-таки его брачные права в ссылке определяются не обстоятельствами, вытекающими из его дальнейшей
жизни, а волею супруга не осужденного, оставшегося на родине.
Жизнь впроголодь, питание иногда по целым месяцам одною только брюквой, а у достаточных — одною соленою рыбой, низкая температура и сырость убивают детский организм чаще
всего медленно, изнуряющим образом, мало-помалу перерождая
все его ткани; если бы не эмиграция, то через два-три поколения, вероятно, пришлось бы иметь дело в колонии со
всеми видами болезней, зависящих от глубокого расстройства питания.
Он покорно переносит
все лишения и равнодушен к опасностям, которые так часто угрожают его
жизни и здоровью.
Причиной, побуждающею преступника искать спасения в бегах, а не в труде и не в покаянии, служит главным образом не засыпающее в нем сознание
жизни. Если он не философ, которому везде и при
всех обстоятельствах живется одинаково хорошо, то не хотеть бежать он не может и не должен.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Очень почтительным и самым тонким образом.
Все чрезвычайно хорошо говорил. Говорит: «Я, Анна Андреевна, из одного только уважения к вашим достоинствам…» И такой прекрасный, воспитанный человек, самых благороднейших правил! «Мне, верите ли, Анна Андреевна, мне
жизнь — копейка; я только потому, что уважаю ваши редкие качества».
Деньги бы только были, а
жизнь тонкая и политичная: кеятры, собаки тебе танцуют, и
все что хочешь.
Анна Андреевна. Тебе
все такое грубое нравится. Ты должен помнить, что
жизнь нужно совсем переменить, что твои знакомые будут не то что какой-нибудь судья-собачник, с которым ты ездишь травить зайцев, или Земляника; напротив, знакомые твои будут с самым тонким обращением: графы и
все светские… Только я, право, боюсь за тебя: ты иногда вымолвишь такое словцо, какого в хорошем обществе никогда не услышишь.
— А потому терпели мы, // Что мы — богатыри. // В том богатырство русское. // Ты думаешь, Матренушка, // Мужик — не богатырь? // И
жизнь его не ратная, // И смерть ему не писана // В бою — а богатырь! // Цепями руки кручены, // Железом ноги кованы, // Спина… леса дремучие // Прошли по ней — сломалися. // А грудь? Илья-пророк // По ней гремит — катается // На колеснице огненной… //
Все терпит богатырь!
Стародум(с важным чистосердечием). Ты теперь в тех летах, в которых душа наслаждаться хочет
всем бытием своим, разум хочет знать, а сердце чувствовать. Ты входишь теперь в свет, где первый шаг решит часто судьбу целой
жизни, где
всего чаще первая встреча бывает: умы, развращенные в своих понятиях, сердца, развращенные в своих чувствиях. О мой друг! Умей различить, умей остановиться с теми, которых дружба к тебе была б надежною порукою за твой разум и сердце.