Неточные совпадения
[Жена Невельского, Екатерина Ивановна, когда ехала из России к мужу, сделала верхом 1100 верст в 23 дня, будучи больною, по топким болотам и диким гористым тайгам и ледникам охотского
тракта.
В 16 верстах от Арковского Станка находится первое по
тракту селение Тымовского округа, с названием точно в восточной сказке — Верхний Армудан.
Следующее по
тракту селение лежит на самой Тыми.
Администрация намерена основывать их ежегодно по одному — по два и соединять их дорогою, в расчете, что со временем между Дербинским и Ныйским заливом проляжет
тракт, оживляемый и охраняемый целою линиею селений.
В направлении от Рыковского до Палева скоро проляжет почтово-телеграфный
тракт, давно уже проектированный, который соединит Северный Сахалин с Южным.
Еще южнее, по линии проектированного почтового
тракта, есть селение Вальзы, основанное в 1889 г. Тут 40 мужчин и ни одной женщины. За неделю до моего приезда, из Рыковского были посланы три семьи еще южнее, для основания селения Лонгари, на одном из притоков реки Пороная. Эти два селения, в которых жизнь едва только начинается, я оставлю на долю того автора, который будет иметь возможность проехать к ним по хорошей дороге и видеть их близко.
Этот ряд селений составляет главную суть южного округа, его физиономию, а дорога служит началом того самого магистрального почтового
тракта, которым хотят соединить Сев<ерный> Сахалин с Южным.
Последнее селение по
тракту — Дубки, основанное в 1886 г. на месте бывшего здесь дубового леса.
Если бы не эта скромная перспектива — оживлять и охранять
тракт и давать приют проезжающим, то было бы трудно понять, для чего нужны, например, селения, проектируемые по
тракту вдоль Тыми, от верховьев этой реки до Ныйского залива.
За охранение и оживление
тракта жители, вероятно, будут получать от казны денежное и пищевое довольствие.
И вот в назначенный день по всему длинному
тракту от Найбучи до поста там и сям встречаются идущие к югу, как их здесь не без иронии величают, женихи или молодые.
Неточные совпадения
Коряки живут тоже скудными рыбными и звериными промыслами, и в юртах их нередко бывает такая же стряпня, как в поварнях по колымскому и другим безлюдным
трактам.
Потом смотритель рассказывал, что по дороге нигде нет ни волков, ни медведей, а есть только якуты; «еще ушканов (зайцев) дивно», да по Охотскому
тракту у него живут, в своей собственной юрте, две больные, пожилые дочери, обе девушки, что, «однако, — прибавил он, — на Крестовскую станцию заходят и медведи — и такое чудо, — говорил смотритель, — ходят вместе со скотом и не давят его, а едят рыбу, которую достают из морды…» — «Из морды?» — спросил я. «Да, что ставят на рыбу, по-вашему мережи».
Нет сомнения, что будет езда и дальше по аянскому
тракту.
«Где же вы бывали?» — спрашивал я одного из них. «В разных местах, — сказал он, — и к северу, и к югу, за тысячу верст, за полторы, за три». — «Кто ж живет в тех местах, например к северу?» — «Не живет никто, а кочуют якуты, тунгусы, чукчи. Ездят по этим дорогам верхом, большею частью на одних и тех же лошадях или на оленях. По колымскому и другим пустынным
трактам есть, пожалуй, и станции, но какие расстояния между ними: верст по четыреста, небольшие — всего по двести верст!»
Он искал другой дороги к морю, кроме той, признанной неудобною, которая ведет от Якутска к Охотску, и проложил
тракт к Аяну.