Неточные совпадения
Один корреспондент пишет, что вначале он трусил чуть не каждого куста, а при встречах на дороге и тропинках с арестантом ощупывал под пальто револьвер, потом успокоился, придя к заключению, что «каторга в общем — стадо баранов, трусливых, ленивых, полуголодных и заискивающих». Чтобы думать, что
русские арестанты не убивают и не грабят встречного только из трусости и лени, надо быть очень плохого мнения о
человеке вообще или не знать
человека.
Туземцы говорили ему, что последний из
русских, Василий, умер недавно, что
русские были хорошие
люди, вместе с ними ходили на рыбный и звериный промыслы и одевались так же, как и они, но волосы стригли.
Бошняк пишет, между прочим, в своих записках, что, разузнавая постоянно, нет ли где-нибудь на острове поселившихся
русских, он узнал от туземцев в селении Танги следующее: лет 35 или 40 назад у восточного берега разбилось какое-то судно, экипаж спасся, выстроил себе дом, а через несколько времени и судно; на этом судне неизвестные
люди через Лаперузов пролив прошли в Татарский и здесь опять потерпели крушение близ села Мгачи, и на этот раз спасся только один
человек, который называл себя Кемцем.
Теперь же капустным промыслом владеет
русский купец Семенов, сын которого постоянно живет в Мауке; делом заведует шотландец Демби, уже не молодой и, по-видимому, знающий
человек.
В 1876 г. за пуд белой муки они платили 4 р., за бутылку водки 3 р. и «свежего мяса никто почти никогда не видит» («
Русский мир», 1877 г., № 7), а о
людях попроще и говорить нечего.
Времена изменились; теперь для
русской каторги молодой чиновник более типичен, чем старый, и если бы, положим, художник изобразил, как наказывают плетьми бродягу, то на его картине место прежнего капитана-пропойцы, старика с сине-багровым носом, занимал бы интеллигентный молодой
человек в новеньком вицмундире.
Вообще во всей этой сахалинской истории японцы,
люди ловкие, подвижные и хитрые, вели себя как-то нерешительно и вяло, что можно объяснить только тем, что у них было так же мало уверенности в своем праве, как и у
русских.
Они ограничивались только тем, что распускали среди айно сплетни про
русских и хвастали, что они перережут всех
русских, и стоило
русским в какой-нибудь местности основать пост, как в скорости в той же местности, но только на другом берегу речки, появлялся японский пикет, и, при всем своем желании казаться страшными, японцы все-таки оставались мирными и милыми
людьми: посылали
русским солдатам осетров, и когда те обращались к ним за неводом, то они охотно исполняли просьбу.
В старосты попадают обыкновенно
люди степенные, смышленые и грамотные; должность их еще не определилась вполне, но они стараются походить на
русских старост; решают разные мелкие дела, назначают подводы по наряду, вступаются за своих, когда нужно, и проч., а у рыковского старосты есть даже своя печать.
О Сахалине, о здешней земле,
людях, деревьях, о климате говорят с презрительным смехом, отвращением и досадой, а в России всё прекрасно и упоительно; самая смелая мысль не может допустить, чтобы в России могли быть несчастные
люди, так как жить где-нибудь в Тульской или Курской губернии, видеть каждый день избы, дышать
русским воздухом само по себе есть уже высшее счастье.
Случается видеть списки бежавших или возвращенных, иногда
человек в 50–60, где нет ни одной
русской фамилии, а всё Оглы, Сулейманы и Гасаны.
Один только каторжный Созин, бывший на воле фельдшером, видимо, знаком с
русскими порядками, и, кажется, во всей этой больничной толпе это единственный
человек, который своим отношением к делу не позорит бога Эскулапа.
Странное дело! оттого ли, что честолюбие уже так сильно было в них возбуждено; оттого ли, что в самых глазах необыкновенного наставника было что-то говорящее юноше: вперед! — это слово, производящее такие чудеса над
русским человеком, — то ли, другое ли, но юноша с самого начала искал только трудностей, алча действовать только там, где трудно, где нужно было показать бóльшую силу души.
Неточные совпадения
«Наддай!» — я слово выронил, — // Под слово
люди русские // Работают дружней.
Не только
люди русские, // Сама природа
русская // Покорствовала нам.
Эх! эх! придет ли времечко, // Когда (приди, желанное!..) // Дадут понять крестьянину, // Что розь портрет портретику, // Что книга книге розь? // Когда мужик не Блюхера // И не милорда глупого — // Белинского и Гоголя // С базара понесет? // Ой
люди,
люди русские! // Крестьяне православные! // Слыхали ли когда-нибудь // Вы эти имена? // То имена великие, // Носили их, прославили // Заступники народные! // Вот вам бы их портретики // Повесить в ваших горенках, // Их книги прочитать…
По-видимому, эта женщина представляла собой тип той сладкой
русской красавицы, при взгляде на которую
человек не загорается страстью, но чувствует, что все его существо потихоньку тает.
Осматривание достопримечательностей, не говоря о том, что всё уже было видено, не имело для него, как для
Русского и умного
человека, той необъяснимой значительности, которую умеют приписывать этому делу Англичане.