Неточные совпадения
Остановившись на глубине двух сажен, он
послал к северу для промера своего помощника; этот на пути своем встречал среди мелей глубины, но они постепенно уменьшались и приводили его
то к сахалинскому берегу,
то к низменным песчаным берегам другой стороны, и при этом получалась такая картина, как будто оба берега сливались; казалось, залив оканчивался здесь и никакого прохода не было.
Они, наслаждаясь подобным угощением, весьма часто трепали хозяйку по плечу,
посылая ее
то за тамчи (табак),
то за чаем».]
Земляки заметно держатся друг друга, вместе ведут компанию, и, коли бегут,
то тоже вместе; туляк предпочитает
идти в совладельцы к туляку, бакинец к бакинцу.
Мы
идем дальше, в другие камеры, и здесь
та же ужасная нищета, которой так же трудно спрятаться под лохмотьями, как мухе под увеличительным стеклом,
та же сарайная жизнь, в полном смысле нигилистическая, отрицающая собственность, одиночество, удобства, покойный сон.
— Постой, не перебивай, ваше высокоблагородие. Роспили мы эту водку, вот он, Андрюха
то есть, еще взял перцовки сороковку. По стакану налил себе и мне. Мы по стакану вместе с ним и выпили. Ну, вот тут
пошли весь народ домой из кабака, и мы с ним сзади
пошли тоже. Меня переломило верхом-то ехать, я слез и сел тут на бережку. Я песни пел да шутил. Разговору не было худого. Потом этого встали и
пошли.
Если его труд не давал выгоды или
шел в убыток,
то предпочитали держать его в тюрьме без всякого дела.
Начать с
того, что
шел сильный дождь.
На полдороге стало темнеть, и скоро нас окутала настоящая
тьма. Я уже потерял надежду, что когда-нибудь будет конец этой прогулке, и
шел ощупью, болтаясь по колена в воде и спотыкаясь о бревна. Кругом меня и моих спутников там и сям мелькали или тлели неподвижно блуждающие огоньки; светились фосфором целые лужи и громадные гниющие деревья, а сапоги мои были усыпаны движущимися точками, которые горели, как ивановские светляки.
Если читатель вообразит пешехода, навьюченного мукой, солониной или казенными вещами, или больного, который
идет из Ускова в Рыковскую больницу,
то ему станет вполне понятно, какое значение имеют на Сахалине слова: «нет дороги».
Когда едешь или
идешь по улице, которая тянется версты на три,
то она скоро прискучает своею длиной и однообразием.
Тут
идет речь о
том, что Маука есть главное местопребывание компании, получившей от русского правительства право в течение 10 лет собирать морские водоросли, и что население его состоит из 3 европейцев, 7 русских солдат и 700 рабочих — корейцев, айно и китайцев.
Когда на рассвете Медведев
пошел к устью речки,
то все-таки на баре вельбот захлебнул воды.
Что же касается береговой дороги,
то она, минуя Соловьевку, около устья Сусуи круто поворачивает вправо и
идет уже по направлению к северу.
Виноградарь
пошел бродить по округу, заломив шапку; так как он был командирован начальником острова,
то не счел нужным явиться к смотрителю поселений.
Крузенштерн был в Аниве в апреле, когда
шла сельдь, и от необычайного множества рыбы, китов и тюленей вода, казалось, кипела, между
тем сетей и неводов у японцев не было, в они черпали рыбу ведрами, и, значит, о богатых рыбных ловлях, которые были поставлены на такую широкую ногу впоследствии, тогда и помину не было.
Они ограничивались только
тем, что распускали среди айно сплетни про русских и хвастали, что они перережут всех русских, и стоило русским в какой-нибудь местности основать пост, как в скорости в
той же местности, но только на другом берегу речки, появлялся японский пикет, и, при всем своем желании казаться страшными, японцы все-таки оставались мирными и милыми людьми:
посылали русским солдатам осетров, и когда
те обращались к ним за неводом,
то они охотно исполняли просьбу.
Когда наказание, помимо своих прямых целей — мщения, устрашения или исправления, задается еще другими, например колонизационными целями,
то оно по необходимости должно постоянно приспособляться к потребностям колонии и
идти на уступки.
Если же он принадлежит к серой массе, составляющей большинство,
то обыкновенно садится на участок в
том селении, где прикажет начальство, и если в этом селении тесно и нет уже земли, годной под участки,
то его сажают уже на готовое хозяйство, в совладельцы или половинщики, или же его
посылают селиться на новое место.
Сначала строят селение и потом уже дорогу к нему, а не наоборот, и благодаря этому совершенно непроизводительно расходуется масса сил и здоровья на переноску тяжестей из поста, от которого к новому месту не бывает даже тропинок; поселенец, навьюченный инструментом, продовольствием и проч.,
идет дремучею тайгой,
то по колена в воде,
то карабкаясь на горы валежника,
то путаясь в жестких кустах багульника.
Посылают на новое место 50-100 хозяев, затем ежегодно прибавляют десятки новых, а между
тем никому не известно, на какое количество людей хватит там удобной земли, и вот причина, почему обыкновенно вскорости после заселения начинают уже обнаруживаться теснота, излишек людей.
И
пошли разговоры о
том, что мало одних денег на дорогу, — небось материк тоже деньги любит: придется хлопотать о принятии в общество и угощать, покупать землишку и строиться,
то да ce — гляди, рублей полтораста понадобится.
«
Слава богу, хорошо!» — ответил
тот с оживлением.
Женщин запирают на ночь в камере, заранее для
того приготовленной, и потом всю ночь в тюрьме и в посту
идут разговоры о новой партии, о прелестях семейной жизни, о невозможности вести хозяйство без бабы и т. п.
Мне рассказывали, что когда одна женщина во Владимировке не захотела
идти в сожительницы и заявила, что она пришла сюда на каторгу, чтобы работать, а не для чего-нибудь другого,
то ее слова будто бы привели всех в недоумение.
Одни
идут из любви и жалости; другие из крепкого убеждения, что разлучить мужа и жену может один только бог; третьи бегут из дому от стыда; в темной деревенской среде позор мужей всё еще падает на жен: когда, например, жена осужденного полощет на реке белье,
то другие бабы обзывают ее каторжанкой; четвертые завлекаются на Сахалин мужьями, как в ловушку, путем обмана.
Из
тех, которые родились на Сахалине 20 лет назад и которым
пошел уже 21 год, не осталось на острове уже ни одного.
Мне однажды пришлось записывать двух женщин свободного состояния, прибывших добровольно за мужьями и живших на одной квартире; одна из них, бездетная, пока я был в избе, всё время роптала на судьбу, смеялась над собой, обзывала себя дурой и окаянной за
то, что
пошла на Сахалин, судорожно сжимала кулаки, и всё это в присутствии мужа, который находился тут же и виновато смотрел на меня, а другая, как здесь часто говорят, детная, имеющая несколько душ детей, молчала, и я подумал, что положение первой, бездетной, должно быть ужасно.
Если благотворителю известно, например, сколько среди детей грамотных,
то уж он будет знать, сколько нужно
послать книжек или карандашей, чтобы никого не обидеть, а назначать игрушки и одежду удобнее всего, соображаясь с полом, возрастом и национальностью детей.
Одни находили Сахалин плодороднейшим островом и называли его так в своих отчетах и корреспонденциях и даже, как говорят,
посылали восторженные телеграммы о
том, что ссыльные наконец в состоянии сами прокормить себя и уже не нуждаются в затратах со стороны государства, другие же относились к сахалинскому земледелию скептически и решительно заявляли, что сельскохозяйственная культура на острове немыслима.
Они зорко следили за модой и направлением мыслей, и если местная администрация не верила в сельское хозяйство,
то они тоже не верили; если же в канцеляриях делалось модным противоположное направление,
то и они тоже начинали уверять, что на Сахалине,
слава богу, жить можно, урожаи хорошие, и только одна беда — народ нынче избаловался и т. п., и при этом, чтобы угодить начальству, они прибегали к грубой лжи и всякого рода уловкам.
Плывя по Амуру, я слышал от местных старожилов жалобы, что у устья-де вылавливают настоящую кету, а до них доходит только зубатка; и на пароходе
шли разговоры о
том, что пора упорядочить рыбные ловли,
то есть запретить их в нижнем течении.
Особенно дурною
славой в этом отношении пользуется суп из соленой рыбы — и понятно почему: во-первых, этот продукт легко портится, и потому обыкновенно спешат пускать в дело
ту рыбу, которая уже начала портиться; во-вторых, в котел поступает и
та больная рыба, которую в верховьях ловят каторжные поселенцы.
Когда священник возлагал на головы жениха и невесты венцы и просил бога, чтобы он венчал их
славою и честью,
то лица присутствовавших женщин выражали умиление и радость, и, казалось, было забыто, что действие происходит в тюремной церкви, на каторге, далеко-далеко от родины.
Если представить себе, что 13 человек работают, едят, проводят время в тюрьме и проч. под постоянным наблюдением одного добросовестного и умелого человека и что над этим, в свою очередь, стоит начало в лице смотрителя тюрьмы, а над смотрителем — начальник округа и т. д.,
то можно успокоиться на мысли, что всё
идет прекрасно.
Когда однажды начальник поста спросил, где Шапира,
то ему ответили: «Они
пошли чай пить».]
К
тому же он вынужден
идти не прямою дорогой, а далеко в обход, чтобы не попасть на кордон.
Если он бежит,
то так про него и говорят: «Он
пошел менять судьбу».
Но, вместо
того чтобы
идти на юг к Дуэ, катер
пошел на север.
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды
пошло! Что будет,
то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом,
то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь,
шел было к вам, Антон Антонович, с
тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра
тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у
того и у другого.
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог
послал городничему, — что выдает дочь свою не
то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого, что и на свете еще не было, что может все сделать, все, все, все!
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в
то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как
пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите,
то… Только увидите, что
идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)