Неточные совпадения
Рыцарское обращение с женщиной возводится почти в культ и в
то же время не считается предосудительным уступить за деньги приятелю свою жену; или вот
еще лучше: с одной стороны, отсутствие сословных предрассудков — здесь и с ссыльным держат себя, как с ровней, а с другой — не грех подстрелить в лесу китайца-бродягу, как собаку, или даже поохотиться тайком на горбачиков.
Авторитет его предшественников, однако, был
еще так велик, что когда он донес о своих открытиях в Петербург,
то ему не поверили, сочли его поступок дерзким и подлежащим наказанию и «заключили» его разжаловать, и неизвестно, к чему бы это повело, если бы не заступничество самого государя, который нашел его поступок молодецким, благородным и патриотическим.
Про него рассказывают, что когда он, идучи морем на Сахалин, захотел в Сингапуре купить своей жене шёлковый платок и ему предложили разменять русские деньги на доллары,
то он будто бы обиделся и сказал: «Вот
еще, стану я менять наши православные деньги на какие-то эфиопские!» И платок не был куплен.
Если же до каторги он был солдатом,
то непременно добавляет
еще к этому: «из солдат, ваше высокоблагородие».
Как бы
то ни было, 56 тысяч
еще не найдены и служат пока сюжетом для самых разнообразных фантастических рассказов.
— Постой, не перебивай, ваше высокоблагородие. Роспили мы эту водку, вот он, Андрюха
то есть,
еще взял перцовки сороковку. По стакану налил себе и мне. Мы по стакану вместе с ним и выпили. Ну, вот тут пошли весь народ домой из кабака, и мы с ним сзади пошли тоже. Меня переломило верхом-то ехать, я слез и сел тут на бережку. Я песни пел да шутил. Разговору не было худого. Потом этого встали и пошли.
Если читатель пожелает сравнить здешние участки с нашими крестьянскими наделами,
то он должен
еще иметь в виду, что пахотная земля здесь не ходит под паром, а ежегодно засевается вся до последнего вершка, и потому здешние две десятины в количественном отношении стоят наших трех.
Недавно существующая ссыльная колония со своим маленьким подвижным населением
еще не созрела для статистики; при
том скудном цифровом материале, какой она до сих пор успела дать, волей-неволей приходится строить свои выводы лишь на одних намеках и догадках, при всяком подходящем случае.
Не знаю, за что его прислали на Сахалин, да и не спрашивал я об этом; когда человек, которого
еще так недавно звали отцом Иоанном и батюшкой и которому целовали руку, стоит перед вами навытяжку, в жалком поношенном пиджаке,
то думаешь не о преступлении.
Она рубит капустные листья и дает цыплятам,
те с жадностью бросаются и, обманутые, поднимают
еще больший писк.
Хоэ, на мысе
того же названия, который сильно выдается в море и виден из Александровска. Жителей 34: 19 м. и 15 ж. Хозяев 13. Тут
еще не совсем разочаровались и продолжают сеять пшеницу и ячмень. Трое занимаются охотой.
Оно обязано платить, но почему-то не платит; представители другой стороны, ввиду такого явного правонарушения, давно уже обязаны употребить власть, но почему-то медлят и, мало
того, продолжают
еще расходовать 150 тысяч в год на охрану доходов общества, и обе стороны ведут себя так, что трудно сказать, когда будет конец этим ненормальным отношениям.
Руки до такой степени привыкают к
тому, что всякое даже малейшее движение сопряжено с чувством тяжести, что арестант после
того уж, как наконец расстается с тачкой и ручными кандалами, долго
еще чувствует в руках неловкость и делает без надобности сильные, резкие движения; когда, например, берется за чашку,
то расплескивает чай, как страдающий chorea minor.
Ему даны были нарта собак, дней на 35 сухарей, чаю да сахару, маленький ручной компас и вместе с крестом Невельского ободрение, что «если есть сухарь, чтоб утолить голод, и кружка воды напиться,
то с божией помощью дело делать
еще возможно».
Ниже, на
том же притоке, есть
еще селение поменьше — Нижний Армудан.
Прибыл он на Сахалин в 1860 г., в
ту пору, когда
еще только начиналась сахалинская каторга, и из всех ныне здравствующих сахалинцев только он один мог бы написать всю ее историю.
Еще южнее, по линии проектированного почтового тракта, есть селение Вальзы, основанное в 1889 г. Тут 40 мужчин и ни одной женщины. За неделю до моего приезда, из Рыковского были посланы три семьи
еще южнее, для основания селения Лонгари, на одном из притоков реки Пороная. Эти два селения, в которых жизнь едва только начинается, я оставлю на долю
того автора, который будет иметь возможность проехать к ним по хорошей дороге и видеть их близко.
Был
еще третий брат, но
тот умер от чахотки.
Дробление ссыльной колонии на мелкие административные участки вызывается самою практикой, которая, кроме многого другого, о чем
еще придется говорить, указала, во-первых, что чем короче расстояния в ссыльной колонии,
тем легче и удобнее управлять ею, и, во-вторых, дробление на округа вызвало усиление штатов и прилив новых людей, а это, несомненно, имело на колонию благотворное влияние.
Зимою юрта бывает полна едкого дыма, идущего из очага, и к
тому же
еще гиляки, их жены и даже дети курят табак.
Они далеки
еще до
того, чтобы понять наши потребности, и едва ли есть какая-нибудь возможность втолковать им, что каторжных ловят, лишают свободы, ранят и иногда убивают не из прихоти, а в интересах правосудия; они видят в этом лишь насилие, проявление зверства, а себя, вероятно, считают наемными убийцами.
Как им трудно понять нас, видно хотя бы из
того, что они до сих пор
еще не понимают вполне назначения дорог.
Кроме гиляков, в Сев. Сахалине проживают
еще в небольшом числе ороки, или орочи, тунгусского племени. Но так как в колонии о них едва слышно и в пределах их распространения нет
еще русских селений,
то я ограничусь одним только упоминанием о них.
Слева близко зеленел Сахалин, именно
та его пустынная, девственная часть, которой
еще не коснулась каторга; справа в ясном, совершенно прозрачном воздухе еле-еле мерещился Татарский берег.
Надо видеть, как тесно жмутся усадьбы одна к другой и как живописно лепятся они по склонам и на дне оврага, образующего падь, чтобы понять, что
тот, кто выбирал место для поста, вовсе не имел в виду, что тут, кроме солдат, будут
еще жить сельские хозяева.
Примера этих трех маленьких селений, я думаю, достаточно, чтобы наконец взять за правило, что в настоящее время, пока
еще колония молода и не окрепла, чем меньше хозяев,
тем лучше, и что чем длиннее улица,
тем она беднее.
Есть
еще одно селение на берегу Анивы, далеко в стороне, верст за 25 или, если плыть к нему морем, в 14 милях от поста. Оно называется Лютога, находится в пяти верстах от устья реки
того же имени и основано в 1886 г. Сообщение с постом крайне неудобное: пешком по берегу или же на катере, а для поселенцев — на сеноплавке. Жителей 53: 37 м. и 16 ж. Хозяев 33.
Когда дороги
еще не было,
то на месте теперешней Мицульки стояла станция, на которой держали лошадей для чиновников, едущих по казенной надобности; конюхам и работникам позволено было строиться до срока, и они поселились около станции и завели собственные хозяйства.
Когда я был у него в избе,
то он стоял через силу и говорил слабым голосом, но о печенке рассказывал со смехом, и по его всё
еще опухшему, сине-багровому лицу можно было судить, как дорого обошлась ему эта печенка.
Это был богатырского сложения человек,
еще молодой и красивый, характера кроткого и сосредоточенного, — всё, бывало, молчит и о чем-то думает, — и с первого же времени хозяева стали доверять ему, и когда уезжали из дому,
то знали, что Вукол и денег не вытащит из комода, и спирта в кладовой не выпьет.
Теперь, чтобы покончить с Южным Сахалином, остается мне сказать несколько слов
еще о
тех людях, которые жили когда-либо здесь и теперь живут независимо от ссыльной колонии.
Виноваты ли в этом естественные условия, которые на первых же норах встретили крестьян так сурово и недружелюбно, или же всё дело испортили неумелость и неряшливость чиновников, решить трудно, так как опыт был непродолжителен, и к
тому же
еще приходилось производить эксперимент над людьми, по-видимому, неусидчивыми, приобревшими в своих долгих скитаниях по Сибири вкус к кочевой жизни.
Тело айно покрыто темными волосами, которые на груди иногда растут густо, пучками, но до мохнатости
еще далеко, между
тем борода и волосатость, составляющая такую редкость у дикарей, поражали путешественников, которые по возвращении домой описывали айно, как мохнатых.
Рядом с падью, в которой находится Корсаковский пост, есть
еще падь, сохранившая свое название с
того времени, когда здесь было японское селение Кусун-Котан.
Когда наказание, помимо своих прямых целей — мщения, устрашения или исправления, задается
еще другими, например колонизационными целями,
то оно по необходимости должно постоянно приспособляться к потребностям колонии и идти на уступки.
Средний возраст только что осужденного каторжного мне не известен, но, судя по возрастному составу ссыльного населения в настоящее время, он должен быть не меньше 35 лет; если к этому прибавить среднюю продолжительность каторги 8-10 лет и если принять
еще во внимание, что на каторге человек старится гораздо раньше, чем при обыкновенных условиях,
то станет очевидным, что при буквальном исполнении судебного приговора и при соблюдении «Устава», со строгим заключением в тюрьме, с работами под военным конвоем и проч., не только долгосрочные, но и добрая половина краткосрочных поступала бы в колонию с уже утраченными колонизаторскими способностями.
Новый поселенец, если у него есть деньги и протекция у начальства, остается в Александровске или в
том селении, которое ему нравится, и покупает или строит тут дом, если
еще не обзавелся им, когда был на каторге; для такого сельское хозяйство и труд не обязательны.
Эти партии бродят по совершенно не исследованной местности, на которую никогда
еще не ступала нога топографа; места отыскивают, но неизвестно, как высоко лежат они над уровнем моря, какая тут почва, какая вода и проч.; о пригодности их к заселению и сельскохозяйственной культуре администрация может судить только гадательно, и потому обыкновенно ставится окончательное решение в пользу
того или другого места прямо наудачу, на авось, и при этом не спрашивают мнения ни у врача, ни у топографа, которого на Сахалине нет, а землемер является на новое место, когда уже земля раскорчевана и на ней живут.
Если же эти селения будут продолжением теперешней сельскохозяйственной колонии и администрация рассчитывает на рожь и пшеницу,
то Сахалин приобретет
еще несколько тысяч голодных, потерянных бедняков, питающихся неизвестно чем.]
Между
тем на Сахалине мне приходилось встречать стариков, которые пробыли в поселенцах дольше десяти лет, но крестьянского звания
еще не получили.
Крестьяне, пока
еще не отбыли на материк, живут в постах или селениях и ведут хозяйства при
тех же неблагоприятных условиях, как поселенцы и каторжные.
Даже если бы мне случилось услышать, кроме звона цепей и крика надзирателей,
еще разудалую песню,
то я почел бы это за дурной знак, так как добрый и милосердный человек около тюрьмы не запоет.
Есть же
еще мужчины, ночующие в тюрьмах, и холостые солдаты, для которых «необходимым предметом для удовлетворения естественных потребностей», как выразился когда-то один из здешних начальников, служат всё
те же ссыльные или прикосновенные к ссылке женщины.
Одни идут из любви и жалости; другие из крепкого убеждения, что разлучить мужа и жену может один только бог; третьи бегут из дому от стыда; в темной деревенской среде позор мужей всё
еще падает на жен: когда, например, жена осужденного полощет на реке белье,
то другие бабы обзывают ее каторжанкой; четвертые завлекаются на Сахалин мужьями, как в ловушку, путем обмана.
Еще в трюме парохода многие арестанты пишут домой, что на Сахалине и тепло, и земли много, и хлеб дешевый, и начальство доброе; из тюрьмы они пишут
то же самое, иногда по нескольку лет, придумывая всё новые соблазны, и расчет их на темноту и легковерие жен, как показали факты, часто оправдывается.
А так как из двух местностей с одинаковыми коэффициентами общей рождаемости плодовитость женщин в
той выше, в которой их относительно меньше,
то, очевидно, можно признать также
еще, что плодовитость женщин на Сахалине значительно выше, чем в России вообще.
Я уже говорил, что присутствие детей оказывает ссыльным нравственную поддержку, теперь же
еще прибавлю, что дети часто составляют
то единственное, что привязывает
еще ссыльных мужчин и женщин к жизни, спасает от отчаяния, от окончательного падения.
[Размер выдачи зависит также от
того, разумеет ли чиновник под калеками и уродами только хромых, безруких и горбатых или также
еще бугорчатных, слабоумных, слепых.
Помимо
того что цифры эти могут быть неверны, значение их умаляется
еще тем, что земля распределена между владельцами крайне неравномерно: приехавшие из России с деньгами или нажившие себе состояние кулачеством имеют по 3–5 и даже 8 десятин пахотной земли, и есть немало хозяев, особенно в Корсаковском округе, у которых всего по нескольку квадратных сажен.
При таких тощих урожаях сахалинский хозяин, чтобы быть сытым, должен иметь не менее 4 дес. плодородной земли, ценить свой труд ни во что и ничего не платить работникам; когда же в недалеком будущем однопольная система без пара и удобрения истощит почву и ссыльные «сознают необходимость перейти к более рациональным приемам обработки полей и к новой системе севооборота»,
то земли и труда понадобится
еще больше и хлебопашество поневоле будет брошено, как непроизводительное и убыточное.