Неточные совпадения
Между
тем уже заходит солнце, и волны на Амуре темнеют.
[
То обстоятельство, что трое серьезных исследователей, точно сговорившись, повторили одну и
ту же ошибку, говорит
уже само за себя.
Между
тем барк
уже лежал на боку…» Дальше Бошняк пишет, что, часто находясь в обществе г-жи Невельской, он с товарищами не слыхал ни одной жалобы или упрека, — напротив, всегда замечалось в ней спокойное и гордое сознание
того горького, но высокого положения, которое предназначило ей провидение.
В длинные зимние ночи он пишет либеральные повести, но при случае любит дать понять, что он коллежский регистратор и занимает должность Х класса; когда одна баба, придя к нему по делу, назвала его господином Д.,
то он обиделся и сердито крикнул ей: «Я тебе не господин Д., а ваше благородие!» По пути к берегу я расспрашивал его насчет сахалинской жизни, как и что, а он зловеще вздыхал и говорил: «А вот вы увидите!» Солнце стояло
уже высоко.
В одном селении, говоря о
том, что крестьяне из ссыльных теперь
уже имеют право переезда на материк, он сказал: «А потом можете и на родину, в Россию».]
Чем дальше от Александровска,
тем долина становится
уже, потемки густеют, гигантские лопухи начинают казаться тропическими растениями; со всех сторон надвигаются темные горы.
Если есть собаки,
то вялые, не злые, которые, как я говорил
уже, лают на одних только гиляков, вероятно, потому, что
те носят обувь из собачьей шкуры.
Одни говорили, что, вероятно, высшее начальство хочет распределить пособие между ссыльными, другие — что, должно быть,
уж решили наконец переселять всех на материк, — а здесь упорно и крепко держится убеждение, что рано или поздно каторга с поселениями будет переведена на материк, — третьи, прикидываясь скептиками, говорили, что они не ждут
уже ничего хорошего, так как от них сам бог отказался, и это для
того, чтобы вызвать с моей стороны возражение.
Она составляет предместье поста и
уже слилась с ним, но так как она отличается от него некоторыми особенностями и живет самостоятельно,
то о ней следует говорить особо.
Один чиновник, который живет на Сахалине
уже 10 лет, говорил мне, что когда он в первый раз приехал в Александровский пост,
то едва не утонул в болоте.
В настоящее время Александровск занимает на плане площадь около двух квадратных верст; но так как он
уже слился со Слободкой и одною своею улицей подходит к селению Корсаковскому, чтобы в самом недалеком будущем слиться с ним,
то размеры его в самом деле более внушительны.
Какою слабою притягательною силой обладает здешняя земля, видно
уже из
того, что здесь почти совсем нет хозяев-старожилов.
Надо или признать общие камеры
уже отжившими и заменить их жилищами иного типа, что
уже отчасти и делается, так как многие каторжные живут не в тюрьме, а в избах, или же мириться с нечистотой как с неизбежным, необходимым злом, и измерения испорченного воздуха кубическими саженями предоставить
тем, кто в гигиене видит одну только пустую формальность.
Не говоря
уже о
том, что в среде подневольных фавориты и содержанки вносят всегда струю чего-то подлого, в высшей степени унизительного для человеческого достоинства, они, в частности, совершенно коверкают дисциплину.
Но и здесь работают главным образом специалисты, которые
уже на родине были мельниками, кузнецами и проч., а не
те, которые, живя на родине, не умели работать, ничего не знали и теперь больше чем кто-либо нуждаются в мельницах и кузницах, где бы их обучили и поставили на ноги.
В честь первого названо маленькое селение из десяти дворов, бедное и недолговечное, а в честь второго — селение, которое
уже имело старое и прочное местное название Сиянцы, так что только на бумагах, да и
то не на всех, оно называется Галкино-Враское.
У меня нет точных цифр относительно урожаев, а показаниям самих корсаковцев верить нельзя, но по некоторым признакам, как, например, большое количество скота, внешняя обстановка жизни и
то, что здешние крестьяне не торопятся уезжать на материк, хотя давно
уже имеют на это право, следует заключить, что урожаи здесь не только кормят, но и дают некоторый избыток, располагающий поселенца к оседлой жизни.
Почему корсаковцам удается хлебопашество, в
то время как жители соседних селений терпят крайнюю нужду от целого ряда неудач и
уже отчаялись кормиться когда-либо своим хлебом, объяснить нетрудно.
Чем дальше в лес,
тем больше дров: все арковцы должны, задолженность их растет с каждым новым посевом, с каждою лишнею головой скота, а у некоторых она простирается
уже до неоплатной цифры — двух и даже трехсот рублей на душу.
Стало быть, если, как говорят, представителей общества, живущих в Петербурге, только пять,
то охранение доходов каждого из них обходится ежегодно казне в 30 тысяч, не говоря
уже о
том, что из-за этих доходов приходится, вопреки задачам сельскохозяйственной колонии и точно в насмешку над гигиеной, держать более 700 каторжных, их семьи, солдат и служащих в таких ужасных ямах, как Воеводская и Дуйская пади, и не говоря
уже о
том, что, отдавая каторжных в услужение частному обществу за деньги, администрация исправительные цели наказания приносит в жертву промышленным соображениям,
то есть повторяет старую ошибку, которую сама же осудила.
Оно обязано платить, но почему-то не платит; представители другой стороны, ввиду такого явного правонарушения, давно
уже обязаны употребить власть, но почему-то медлят и, мало
того, продолжают еще расходовать 150 тысяч в год на охрану доходов общества, и обе стороны ведут себя так, что трудно сказать, когда будет конец этим ненормальным отношениям.
Руки до такой степени привыкают к
тому, что всякое даже малейшее движение сопряжено с чувством тяжести, что арестант после
того уж, как наконец расстается с тачкой и ручными кандалами, долго еще чувствует в руках неловкость и делает без надобности сильные, резкие движения; когда, например, берется за чашку,
то расплескивает чай, как страдающий chorea minor.
Чем ближе к морю,
тем растительность беднее. Мало-помалу исчезает тополь, ива обращается в кустарник, в общей картине
уже преобладает песчаный или торфяной берег с голубикой, морошкой и мохом. Постепенно река расширяется до 75-100 саж., кругом
уже тундра, берега низменны и болотисты… С моря подуло холодком.
Мнение это выводят из
того, что не успеют-де проконопатить стен, как
уже в щелях появляются клопы и тараканы.
На полдороге стало темнеть, и скоро нас окутала настоящая
тьма. Я
уже потерял надежду, что когда-нибудь будет конец этой прогулке, и шел ощупью, болтаясь по колена в воде и спотыкаясь о бревна. Кругом меня и моих спутников там и сям мелькали или тлели неподвижно блуждающие огоньки; светились фосфором целые лужи и громадные гниющие деревья, а сапоги мои были усыпаны движущимися точками, которые горели, как ивановские светляки.
Оно не похоже на Александровский пост;
то городок, маленький Вавилон, имеющий
уже в себе игорные дома и даже семейные бани, содержимые жидом, это же настоящая серая русская деревня без каких-либо претензий на культурность.
Если
уж необходимо обрусить и нельзя обойтись без этого,
то, я думаю, при выборе средств для этого надо брать в расчет прежде всего не наши, а их потребности.
Интересно, что в
то время, как сахалинские колонизаторы вот
уже 35 лет сеют пшеницу на тундре и проводят хорошие дороги к таким местам, где могут прозябать одни только низшие моллюски, самая теплая часть острова, а именно южная часть западного побережья, остается в совершенном пренебрежении.
Тут, в Мауке, издавна производится добыча морской капусты, которую очень охотно покупают китайцы, и так как дело поставлено серьезно и
уже дало хороший заработок многим русским и иностранцам,
то это место очень популярно на Сахалине.
[И почти
уже забыто
то время, когда офицеры и чиновники, служившие на Южном Сахалине, терпели настоящую нужду.
Так, в сравнении с севером, здесь чаще прибегают к телесным наказаниям и бывает, что в один прием секут по 50 человек, и только на юге уцелел дурной обычай, введенный когда-то каким-то давно
уже забытым полковником, а именно — когда вам, свободному человеку, встречается на улице или на берегу группа арестантов,
то уже за 50 шагов вы слышите крик надзирателя: «Смир-р-рно!
Между
тем на
той же Аниве, но только немного восточнее Корсаковского поста, в Муравьевском, температура
уже значительно ниже и скорее подходит к дуйской, чем к корсаковской.
Когда подплыли к Найбучи,
то уже не было видно входа в реку Найбу, пристать же прямо к берегу было опасно, и Медведев решил ночевать в море, несмотря на сильный шторм.
Тем не менее все-таки, если бы Поро-ан-Томари было на севере,
то в нем давно бы
уже было 200 хозяев и при них 150 совладельцев; южная администрация в этом отношении более умеренна и предпочитает основывать новые селения, чем расширять старые.
Что же касается береговой дороги,
то она, минуя Соловьевку, около устья Сусуи круто поворачивает вправо и идет
уже по направлению к северу.
Часто целые дни уходили у меня на прогулки и пикники, и
уже не хотелось ходить по избам, и когда мне любезно предлагали помощь,
то я не уклонялся от нее.
Он рассказывал мне, что когда-то фальшивые бумажки давали ему по 300 рублей в день, но попался он после
того уж, как бросил этот промысел и занялся честным трудом.
Но наступила
уже осень, свободного судна не было, и
тот же «Манджур» доставил их вместе с их скарбом в Корсаковский пост, откуда они рассчитывали пробраться в Такойскую долину сухим путем.
Цвет смугло-желтый, пергаментный, глаза
узкие, черты крупные; невьющиеся жесткие волосы висят через лицо патлами, точно солома на старом сарае, платье неопрятное, безобразное, и при всем
том — необыкновенная худощавость и старческое выражение.
Многим позволяется жить вне тюрьмы просто «по-человечности» или из рассуждения, что если такой-то будет жить не в тюрьме, а в избе,
то от этого не произойдет ничего худого, или если бессрочному Z. разрешается жить на вольной квартире только потому, что он приехал с женой и детьми,
то не разрешить этого краткосрочному N. было бы
уже несправедливо.
Средний возраст только что осужденного каторжного мне не известен, но, судя по возрастному составу ссыльного населения в настоящее время, он должен быть не меньше 35 лет; если к этому прибавить среднюю продолжительность каторги 8-10 лет и если принять еще во внимание, что на каторге человек старится гораздо раньше, чем при обыкновенных условиях,
то станет очевидным, что при буквальном исполнении судебного приговора и при соблюдении «Устава», со строгим заключением в тюрьме, с работами под военным конвоем и проч., не только долгосрочные, но и добрая половина краткосрочных поступала бы в колонию с
уже утраченными колонизаторскими способностями.
Если же он принадлежит к серой массе, составляющей большинство,
то обыкновенно садится на участок в
том селении, где прикажет начальство, и если в этом селении тесно и нет
уже земли, годной под участки,
то его сажают
уже на готовое хозяйство, в совладельцы или половинщики, или же его посылают селиться на новое место.
Каких-нибудь определенных законов и инструкций на этот счет нет, и всё дело поставлено в зависимость от такого случайного обстоятельства, как
тот или другой состав служащих: находятся ли они на службе
уже давно и знакомы с ссыльным населением и с местностью, как, например, г. Бутаков на севере и гг.
Я
уже писал о чиновнике, который не поверил инородцам и поселенцам, когда
те предупреждали его, что весною и во время сильных дождей место, которое он выбрал для селения, заливается водой.
В 1888 г. в одном из своих приказов (№ 280) генерал Кононович, ввиду
того что ни в Тымовском, ни в Александровском округах нет
уже места для отвода участков, между
тем как число нуждающихся в них быстро возрастает, предложил «немедленно организовать партии из благонадежных ссыльнокаторжных под надзором вполне расторопных, более опытных в этом деле и грамотных надзирателей или даже чиновников, и таковые отправлять к отысканию мест, годных под поселения».
Эти партии бродят по совершенно не исследованной местности, на которую никогда еще не ступала нога топографа; места отыскивают, но неизвестно, как высоко лежат они над уровнем моря, какая тут почва, какая вода и проч.; о пригодности их к заселению и сельскохозяйственной культуре администрация может судить только гадательно, и потому обыкновенно ставится окончательное решение в пользу
того или другого места прямо наудачу, на авось, и при этом не спрашивают мнения ни у врача, ни у топографа, которого на Сахалине нет, а землемер является на новое место, когда
уже земля раскорчевана и на ней живут.
Сначала строят селение и потом
уже дорогу к нему, а не наоборот, и благодаря этому совершенно непроизводительно расходуется масса сил и здоровья на переноску тяжестей из поста, от которого к новому месту не бывает даже тропинок; поселенец, навьюченный инструментом, продовольствием и проч., идет дремучею тайгой,
то по колена в воде,
то карабкаясь на горы валежника,
то путаясь в жестких кустах багульника.
Посылают на новое место 50-100 хозяев, затем ежегодно прибавляют десятки новых, а между
тем никому не известно, на какое количество людей хватит там удобной земли, и вот причина, почему обыкновенно вскорости после заселения начинают
уже обнаруживаться теснота, излишек людей.
Те, которые
уже переселились на материк и устроились там, пишут своим сахалинским знакомым, что на материке подают им руку и водка за бутылку стоит только 50 коп.
Барон А. Н. Корф говорил мне, что если крестьянин дурно ведет себя на материке,
то он административным порядком высылается на Сахалин
уже навсегда.