Неточные совпадения
Его нельзя было принять ни за студента, ни за торгового человека, ни тем паче за рабочего, а
глядя на миловидное лицо и детские, ласковые глаза, не хотелось думать, что это один из тех праздношатаев-пройдох, которыми во всех общежительных
пустынях, где кормят и дают ночлег, хоть пруд пруди и которые выдают себя за семинаристов, исключенных за правду, или за бывших певчих, потерявших голос…
Яркие звезды засверкали на темном своде небесном, луна, изредка выплывая из-за облаков, уныло
глядела на пустыню — северная ночь вступила в свои права и окутала густым мраком окрестности. Около спавшей крепким сном, вповалку, после общей попойки, по случаю примирения Павла с Чурчилой, дружины чуть виднелась движущаяся фигура сторожевого воина.
Яркие звезды засверкали на темном своде небесном, луна, изредка выплывая из-за облаков, уныло
глядела на пустыню — северная ночь вступила в свои права и окутала густым мраком окрестности. Около спавшей крепким сном, вповалку, после общей попойки по случаю примирения Павла с Чурчилою, дружины чуть виднелась движущаяся фигура сторожевого воина.
Неточные совпадения
Ух, как скучно!
пустынь, солнце да лиман, и опять заснешь, а оно, это течение с поветрием, опять в душу лезет и кричит: «Иван! пойдем, брат Иван!» Даже выругаешься, скажешь: «Да покажись же ты, лихо тебя возьми, кто ты такой, что меня так зовешь?» И вот я так раз озлобился и сижу да
гляжу вполсна за лиман, и оттоль как облачко легкое поднялось и плывет, и прямо
на меня, думаю: тпру, куда ты, благое, еще вымочишь!
Родина ты моя, родина! Случалось и мне в позднюю пору проезжать по твоим
пустыням! Ровно ступал конь, отдыхая от слепней и дневного жару; теплый ветер разносил запах цветов и свежего сена, и так было мне сладко, и так было мне грустно, и так думалось о прошедшем, и так мечталось о будущем. Хорошо, хорошо ехать вечером по безлюдным местам, то лесом, то нивами, бросить поводья и задуматься,
глядя на звезды!
Он приблизился к тому месту, где перерезывалась улица бесконечною площадью с едва видными
на другой стороне ее домами, которая
глядела страшною
пустынею.
Целую неделю я
гляжу на полосу бледного неба меж высокими берегами,
на белые склоны с траурной каймой,
на «пади» (ущелья), таинственно выползающие откуда-то из тунгусских
пустынь на простор великой реки,
на холодные туманы, которые тянутся без конца, свиваются, развертываются, теснятся
на сжатых скалами поворотах и бесшумно втягиваются в пасти ущелий, будто какая-то призрачная армия, расходящаяся
на зимние квартиры.
А свежий воздух майской ночи теплым, душистым потоком так и льется через отворенное Дуней оконце в душную келью стоящего
на кремнях и стеклах постника. Тихо рыдает отшельник, по распаленному лицу его обильно струятся слезы, но они не так ему сладки, как те, что лились прежде, когда,
глядя на зеленый лес, в самозабвении, певал он песню в похвалу
пустыне.