После лекции я сижу у себя дома и работаю.
Читаю журналы, диссертации или готовлюсь к следующей лекции, иногда пишу что-нибудь. Работаю с перерывами, так как приходится принимать посетителей.
Неточные совпадения
Я известен, мое имя произносится с благоговением, мой портрет был и в «Ниве» и во «Всемирной иллюстрации», свою биографию я
читал даже в одном немецком
журнале — и что же из этого?
Утром коридорный приносит мне чай и нумер местной газеты. Машинально я
прочитываю объявление на первой странице, передовую, выдержки из газет и
журналов, хронику… Между прочим в хронике я нахожу такое известие: «Вчера с курьерским поездом прибыл в Харьков наш известный ученый, заслуженный профессор Николай Степанович такой-то и остановился в такой-то гостинице».
Жизнь вел я уединенную, словно монах какой; снюхивался с отставными поручиками, удрученными, подобно мне, жаждой знанья, весьма, впрочем, тугими на понимание и не одаренными даром слова; якшался с тупоумными семействами из Пензы и других хлебородных губерний; таскался по кофейным,
читал журналы, по вечерам ходил в театр.
Я был раза два-три; он говорил о литературе, знал все новые русские книги,
читал журналы, итак, мы с ним были как нельзя лучше.
Фельетонов «Московского листка» не хватало на вечер, я предложил
читать журналы, лежавшие в спальне под кроватью, молодая хозяйка недоверчиво сказала:
Войницкий. Двадцать пять лет я вот с этою матерью, как крот, сидел в четырех стенах… Все наши мысли и чувства принадлежали тебе одному. Днем мы говорили о тебе, о твоих работах, гордились тобою, с благоговением произносили твое имя; ночи мы губили на то, что
читали журналы и книги, которые я теперь глубоко презираю!
Неточные совпадения
Она выписывала все те книги, о которых с похвалой упоминалось в получаемых ею иностранных газетах и
журналах, и с тою внимательностью к читаемому, которая бывает только в уединении,
прочитывала их.
Левин встречал в
журналах статьи, о которых шла речь, и
читал их, интересуясь ими, как развитием знакомых ему, как естественнику по университету, основ естествознания, но никогда не сближал этих научных выводов о происхождении человека как животного, о рефлексах, о биологии и социологии, с теми вопросами о значении жизни и смерти для себя самого, которые в последнее время чаще и чаще приходили ему на ум.
Еще предвижу затрудненья: // Родной земли спасая честь, // Я должен буду, без сомненья, // Письмо Татьяны перевесть. // Она по-русски плохо знала, //
Журналов наших не
читала, // И выражалася с трудом // На языке своем родном, // Итак, писала по-французски… // Что делать! повторяю вновь: // Доныне дамская любовь // Не изъяснялася по-русски, // Доныне гордый наш язык // К почтовой прозе не привык.
Стал вновь
читать он без разбора. //
Прочел он Гиббона, Руссо, // Манзони, Гердера, Шамфора, // Madame de Staёl, Биша, Тиссо, //
Прочел скептического Беля, //
Прочел творенья Фонтенеля, //
Прочел из наших кой-кого, // Не отвергая ничего: // И альманахи, и
журналы, // Где поученья нам твердят, // Где нынче так меня бранят, // А где такие мадригалы // Себе встречал я иногда: // Е sempre bene, господа.
— Я эту теорию его знаю. Я
читала его статью в
журнале о людях, которым все разрешается… Мне приносил Разумихин…