Ольга. Совет только что кончился. Я замучилась. Наша начальница больна, теперь я вместо нее. Голова, голова болит, голова… (Садится.) Андрей проиграл вчера в карты двести рублей… Весь
город говорит об этом…
Ольга. Голова болит, голова… Андрей проиграл… весь
город говорит… Пойду лягу. (Идет.) Завтра я свободна… О, боже мой, как это приятно! Завтра свободна, послезавтра свободна… Голова болит, голова… (Уходит.)
Неточные совпадения
Незнаю. Конечно, много значит привычка. После смерти отца, например, мы долго не могли привыкнуть к тому, что у нас уже нет денщиков. Но и помимо привычки, мне кажется,
говорит во мне просто справедливость. Может быть, в других местах и не так, но в нашем
городе самые порядочные, самые благородные и воспитанные люди — это военные.
Наташа. Там,
говорят, поскорее нужно составить общество для помощи погорельцам. Что ж? Прекрасная мысль. Вообще нужно помогать бедным людям, это обязанность богатых. Бобик и Софочка спят себе, спят как ни в чем не бывало. У нас так много народу везде, куда ни пойдешь, полон дом. Теперь в
городе инфлюэнца, боюсь, как бы не захватили дети.
Кулыгин. Где Маша? Пора бы уже домой. Пожар,
говорят, стихает. (Потягивается.) Сгорел только один квартал, а ведь был ветер, вначале казалось, что горит весь
город. (Садится.) Утомился. Олечка моя милая… Я часто думаю: если бы не Маша, то я на тебе бы женился, Олечка. Ты очень хорошая… Замучился. (Прислушивается.)
Точно спят все. Так я
говорю: какая это будет жизнь! Вы можете себе только представить… Вот таких, как вы, в
городе теперь только три, но в следующих поколениях будет больше, все больше и больше, и придет время, когда все изменится по-вашему, жить будут по-вашему, а потом и вы устареете, народятся люди, которые будут лучше вас… (Смеется.) Сегодня у меня какое-то особенное настроение. Хочется жить чертовски… (Поет.) Любви все возрасты покорны, ее порывы благотворны… (Смеется.)
Вершинин. Все имеет свой конец. Вот и мы расстаемся. (Смотрит на часы.)
Город давал нам что-то вроде завтрака, пили шампанское, городской голова
говорил речь; я ел и слушал, а душой был здесь, у вас… (Оглядывает сад.) Привык я к вам.
— Весь
город говорит! Хорошо! Я уж хотел к вам с почтением идти, да вдруг, слышу, вы с губернатором связались, зазвали к себе и ходили перед ним с той же бабушкой на задних лапах! Вот это скверно! А я было думал, что вы и его затем позвали, чтоб спихнуть с крыльца.
— Очень и очень приятно, — немного хриплым голосом проговорил Иван Яковлич, нерешительно пожимая руку Привалова своей длинной, женского склада рукой. — Весь
город говорит о вашем приезде, — прибавил Иван Яковлич, продолжая пожимать руку Привалова. — Очень и очень приятно…
В
городе говорили, что он был влюблен в Лену, что его отец сначала не хотел слышать об этой любви, но потом дал согласие: года через два Мощинский должен был оставить гимназию и жениться. Но все это были, кажется, пустые толки, которым отчасти содействовал отец Лены, человек несколько легкий и гордившийся дочерью…
Неточные совпадения
Говорили, что новый градоначальник совсем даже не градоначальник, а оборотень, присланный в Глупов по легкомыслию; что он по ночам, в виде ненасытного упыря, парит над
городом и сосет у сонных обывателей кровь.
Базары опустели, продавать было нечего, да и некому, потому что
город обезлюдел. «Кои померли, —
говорит летописец, — кои, обеспамятев, разбежались кто куда». А бригадир между тем все не прекращал своих беззаконий и купил Аленке новый драдедамовый [Драдедамовый — сделанный из особого тонкого шерстяного драпа (от франц. «drap des dames»).] платок. Сведавши об этом, глуповцы опять встревожились и целой громадой ввалили на бригадиров двор.
— Слушаем, батюшка Петр Петрович! —
говорили проученные глуповцы; но про себя думали:"Господи! того гляди, опять
город спалит!"
Одни
говорили, что она не более как интриганка; которая с ведома мужа задумала овладеть Грустиловым, чтобы вытеснить из
города аптекаря Зальцфиша, делавшего Пфейферу сильную конкуренцию.
«Новая сия Иезавель, [По библейскому преданию, Иезавель, жена царя Израиля Ахава, навлекла своим греховным поведением гнев бога на израильский народ.] —
говорит об Аленке летописец, — навела на наш
город сухость».