Федотик. Можете двигаться, Ирина Сергеевна, можете! (Снимая фотографию.) Вы сегодня интересны. (Вынимает из кармана волчок.) Вот, между прочим, волчок…
Удивительный звук…
Неточные совпадения
День этот удался необыкновенно и был одним из самых светлых, безоблачных и прекрасных дней — последних пятнадцати лет. В нем была
удивительная ясность и полнота, в нем была эстетическая мера и законченность — очень редко случающиеся. Одним днем позже — и праздник наш не имел бы того характера. Одним неитальянцем больше, и тон был бы другой, по крайней мере была бы боязнь, что он исказится. Такие дни представляют вершины… Дальше, выше, в сторону — ничего, как в пропетых
звуках, как в распустившихся цветах.
Входишь — обычно публики никакой. Сядешь в мягкое кресло. Ни
звука. Только тикают старинные часы. Зеленые абажуры над красным столом с уложенными в
удивительном порядке журналами и газетами, к которым редко прикасаются.
[Я встретил охотника, который сам не видал, но слышал, что в губерниях более южных осенью бывают пролетные стаи] Я очень любил их стрелять, и каждый год с большим нетерпением ожидал мелодических, серебряных
звуков, льющихся с неба из невидимых стай озимых кур, вертящихся в вышине с
удивительною быстротою и неутомимостью.
Честное слово, я до тех пор не имел понятия о том, что можно сделать из простых, простонародных инструментов; согласие
звуков, сыгранность, а главное, дух, характер понятия и передачи самой сущности мотива были просто
удивительные.
Кстати, Пепко начал пропадать в «Розе» и часто возвращался под хмельком в обществе Карла Иваныча. Немец отличался голубиной незлобивостью и никому не мешал. У него была
удивительная черта: музыку он писал по утрам, именно с похмелья, точно хотел в мире
звуков получать просветление и очищение. Стихи Пепки аранжировались иногда очень удачно, и немец говорил с гордостью, ударяя себя кулаком в грудь: