Неточные совпадения
Потребовал Бородавкин к себе вероломного жида, чтоб повесить, но его уж и след простыл (впоследствии
оказалось, что он бежал в Петербург, где в это время успел получить концессию [Конце́ссия (лат.) — договор
на сдачу в эксплуатацию.]
на железную
дорогу).
Перед ним стояла не одна губернаторша: она держала под руку молоденькую шестнадцатилетнюю девушку, свеженькую блондинку с тоненькими и стройными чертами лица, с остреньким подбородком, с очаровательно круглившимся овалом лица, какое художник взял бы в образец для Мадонны и какое только редким случаем попадается
на Руси, где любит все
оказаться в широком размере, всё что ни есть: и горы и леса и степи, и лица и губы и ноги; ту самую блондинку, которую он встретил
на дороге, ехавши от Ноздрева, когда, по глупости кучеров или лошадей, их экипажи так странно столкнулись, перепутавшись упряжью, и дядя Митяй с дядею Миняем взялись распутывать дело.
Вожеватов. Выдать-то выдала, да надо их спросить, сладко ли им жить-то. Старшую увез какой-то горец, кавказский князек. Вот потеха-то была… Как увидал, затрясся, заплакал даже — так две недели и стоял подле нее, за кинжал держался да глазами сверкал, чтоб не подходил никто. Женился и уехал, да, говорят, не довез до Кавказа-то, зарезал
на дороге от ревности. Другая тоже за какого-то иностранца вышла, а он после
оказался совсем не иностранец, а шулер.
По
дороге на фронт около Пскова соскочил с расшатанных рельс товарный поезд, в составе его были три вагона сахара, гречневой крупы и подарков солдатам. Вагонов этих не
оказалось среди разбитых, но не сохранилось и среди уцелевших от крушения. Климу Ивановичу Самгину предложили расследовать это чудо, потому что судебное следствие не отвечало
на запросы Союза, который послал эти вагоны одному из полков ко дню столетнего юбилея его исторической жизни.
От скуки Самгин сосчитал публику: мужчин
оказалось двадцать три, женщин — девять. Толстая, большеглазая, в
дорогой шубе и в шляпке, отделанной стеклярусом, была похожа
на актрису в роли одной из бесчисленных купчих Островского. Затем, сосчитав, что троих судят более двадцати человек, Самгин подумал, что это очень
дорогая процедура.