Мне вдруг сделалось так не по себе, точно я беседовал с самим паном Твардовским, и я захотел себя приободрить. Я еще далее отошел от карточного стола к закусочному и позамешкался с приятелем,
изъяснявшим по-своему слово «мистик», а когда меня через некий час волною снова подвинуло туда, где играли в карты, то я застал уже талию в руках Августа Матвеича.
И Аристотель восхищался, как счастливый отец, смотря на беседу их взоров,
изъяснявшую влечение друг к другу, на ласки, которыми они менялись.