Неточные совпадения
Самостоятельной работы мысли над сложной
проблемой войны
у нас не происходило.
У нас совсем не было индивидуализма, характерного для европейской истории и европейского гуманизма, хотя для
нас же характерна острая постановка
проблемы столкновения личности с мировой гармонией (Белинский, Достоевский).
У нас в России, в период наших старых споров, дело шло о последних, предельных, жизненных
проблемах, о первичном, а не об отраженном, не о вторичном.
И, наконец, Чаадаев высказывает мысль, которая будет основной для всех наших течений XIX в.: «
У меня есть глубокое убеждение, что
мы призваны решить большую часть
проблем социального порядка, завершить большую часть идей, возникших в старых обществах, ответить на важнейшие вопросы, какие занимают человечество».
В учении о разуме гносеология соединяется с онтологией, как то было
у Гегеля и Шеллинга, и отделение гносеологической
проблемы от учения о разуме опять возвращает
нас к философии неорганической, рассеченной.
В замкнутом субъективизме, имманентизме и психологизме неповинна поэтому даже и эта религия, как бы ни было скудно ее положительное учение о Боге [На это справедливо указывает Гартман,
у которого вообще
мы находим чрезвычайно отчетливую постановку
проблемы религии в ее общей форме: он устанавливает, что «всякий объект религиозной функции есть бог; бог есть не научное, но религиозное понятие; наука может заниматься им, лишь поскольку она есть наука о религии.
Это приводит
нас к
проблеме эсхатологической, к
проблеме конца истории и, значит, освобождения человека от рабства
у истории.
Острое переживание
проблемы теодицеи, как
мы видим, например,
у Достоевского в его диалектике о слезинке ребёнка и о возвращении билета на вход в мировую гармонию, есть восстание против идеи бытия, как царства универсально-общего, как мировой гармонии, подавляющей личное существование.
Диспуты
у нас все больше — о половых
проблемах, и молодежь валом на них валит.
У нас вот с тобой — личные неудачи в сердечных делах, и
мы стараемся пристально не смотреть друг другу в глаза, чтобы не прочесть в них отчаяния. А стоят ли его эти неудачи?
Проблема социальная превратилась
у нас в
проблему розыска тех «подлецов» и «мерзавцев», тех «буржуев», от которых идет все зло.