Неточные совпадения
— Помни, юный, неустанно, — так прямо и безо всякого предисловия начал отец Паисий, — что мирская наука, соединившись в великую силу, разобрала, в последний век особенно, все, что завещано в
книгах святых нам небесного, и после жестокого
анализа у ученых мира сего не осталось изо всей прежней святыни решительно ничего.
Наш голос ничего не мог бы прибавить к известности автора «Детских годов» — как бы мы ни рассыпались в похвалах им; точно так же, как бесплодны были бы все наши усилия, если бы мы вздумали доказывать, что новая
книга г. Аксакова не имеет таких достоинств, как его прежние воспоминания, Поэтому мы решили, что гораздо благоразумнее будет с нашей стороны — не утомлять читателей подробным
анализом художественных совершенств или недостатков «Детских годов».
Августина, которые ставили искусительные вопросы о том, что Бог делал до сотворения мира, и Августин разбирает их в XI
книге «Исповеди», которая дает и доселе непревзойденный
анализ времени.
Критический
анализ неокантианского («трансцендентального») понимания платоновской идеи см. в
книгах А. Ф. Лосева...
Научный
анализ первой главы
Книги Бытия см.: Ильин В. Н. Шесть дней творения.
Но вместе с тем ясно, что, хотя изощренность научного внимания позволяет лучше изучить текст священных
книг, а это, конечно, не остается безрезультатным и для религиозного их постижения, однако же никакой научный
анализ не раскроет в Евангелии того вечного религиозного содержания, которое дается верующему сердцу.
Вместе с тем
книга эта предполагает метафизическую интуицию, принципиально отличную от научного
анализа.
Она перешла к
анализу своего собственного отношения к Николаю Павловичу: она с некоторых пор с особенным удовольствием стала встречать его, дни, когда он не приходил, казались ей как-то длиннее, скучнее, однообразнее, ей нравился его мягкий, звучный голос, она с особым вниманием прислушивалась к чтению им ею уже несколько раз прочитанных
книг, к рассказам из его жизни, из его службы, — все, что касалось его, живо интересовало ее.
Между тем некоторые сочинения по части раскола, явившиеся в последнее время (с 1857 г.), частью в журналах, частью отдельными
книгами, доказали, что русская публика жаждет уяснения этого предмета, горячо желает, чтобы путем всепросвещающего
анализа разъяснили ей наконец загадочное явление, отражающееся на десятке миллионов русских людей и не на одной сотне тысяч народа в Пруссии, Австрии, Дунайских княжествах, Турции, Малой Азии, Египте и, может быть, даже Японии [«Путешественник в Опоньское царство», о раскольнической рукописи первых годов XVIII столетия.].
Впрочем, тем, к сожалению, немногим специалистам, которые знают русский народ и, изучив его в
книгах, видали и лицом к лицу раскольников, может быть, еще рано подвергать раскол
анализу.