Но особенно он любил играть
английским матросам с коммерческих судов. Они приходили гурьбой, держась рука об руку, — все как бы на подбор грудастые, широкоплечие, молодые, белозубые, со здоровым румянцем, с веселыми, смелыми, голубыми глазами. Крепкие мышцы распирали их куртки, а из глубоко вырезанных воротников возвышались прямые, могучие, стройные шеи. Некоторые знали Сашку по прежним стоянкам в этом порту. Они узнавали его и, приветливо скаля белые зубы, приветствовали его по-русски...
Неточные совпадения
Мы через рейд отправились в город, гоняясь по дороге с какой-то
английской яхтой, которая ложилась то на правый, то на левый галс, грациозно описывая круги. Но и наши
матросы молодцы: в белых рубашках, с синими каймами по воротникам, в белых же фуражках, с расстегнутой грудью, они при слове «Навались! дай ход!» разом вытягивали мускулистые руки, все шесть голов падали на весла, и, как львы, дерущие когтями землю, раздирали веслами упругую влагу.
Почему нет? ведь наши
матросы называют же англичан асеи, от слова «I say», то есть «Эй, послушай!», которое беспрестанно слышится в
английском разговоре.
«Сволочь эти aceu!» (так называют
матросы англичан от употребляемого беспрестанно в
английской речи — «I say» («Я говорю, послушай»)).
Посьет, приехавший на этой шкуне, уж знал, что ни шкипер, несмотря на свое звание
матроса, да еще
английского, ни команда его не имели почти никакого понятия об управлении судном.
Трудно людям, не видавшим ничего подобного, — людям, выросшим в канцеляриях, казармах и передней, понять подобные явления — «флибустьер», сын моряка из Ниццы,
матрос, повстанец… и этот царский прием! Что он сделал для
английского народа?.. И добрые люди ищут, ищут в голове объяснения, ищут тайную пружину. «В Англии удивительно, с каким плутовством умеет начальство устроивать демонстрации… Нас не проведешь — Wir, wissen, was wir wissen [Мы знаем, что знаем (нем.).] — мы сами Гнейста читали!»
Старые посетители любили рассказывать о легендарном побоище между русскими военными
матросами, уволенными в запас с какого-то крейсера, и
английскими моряками.
Но вот молодая каначка вернулась, и
матросы начали торговать большие апельсины. Они ухитрились объясниться и за маленькую серебряную монетку получили десяток апельсинов, да еще каначка дала каждому
матросу по апельсину в придачу и спросила, ломая
английский язык...
Полисмен Уйрида начал довольно обстоятельный рассказ на не совсем правильном
английском языке об обстоятельствах дела: о том, как русский
матрос был пьян и пел «более чем громко» песни, — «а это было, господин судья, в воскресенье, когда христианину надлежит проводить время более прилично», — как он, по званию полисмена, просил русского
матроса петь не так громко, но русский
матрос не хотел понимать ни слов, ни жестов, и когда он взял его за руку, надеясь, что русский
матрос после этого подчинится распоряжению полиции, «этот человек, — указал полисмен пальцем на «человека», хлопавшего напротив глазами и дивившегося всей этой странной обстановке, — этот человек без всякого с моей стороны вызова, что подтвердят и свидетели, хватил меня два раза по лицу…
Во время двухнедельной стоянки в Гонконге пришлось одному
матросу с «Коршуна» познакомиться с
английским судом.
Еще принцесса с обществом находилась в доме
английского консула, как весть о предстоящем посещении эскадры русскою великою княжной разнеслась по городу. Корабли и фрегат расцветились флагами, флотские и сухопутные офицеры надели парадные мундиры, принарядились и
матросы, готовясь к большому смотру.