Неточные совпадения
— Нет, — поспешно сказал Самгин, — нет, я не хочу этого. Я шутил потому, что вы рассказывали о печальных фактах… без печали.
Арест, тюрьма,
человека расстреляли.
Илье Ильичу не нужно было пугаться так своего начальника, доброго и приятного в обхождении
человека: он никогда никому дурного не сделал, подчиненные были как нельзя более довольны и не желали лучшего. Никто никогда не слыхал от него неприятного слова, ни крика, ни шуму; он никогда ничего не требует, а все просит. Дело сделать — просит, в гости к себе — просит и под
арест сесть — просит. Он никогда никому не сказал ты; всем вы: и одному чиновнику и всем вместе.
Я сел на место частного пристава и взял первую бумагу, лежавшую на столе, — билет на похороны дворового
человека князя Гагарина и медицинское свидетельство, что он умер по всем правилам науки. Я взял другую — полицейский устав. Я пробежал его и нашел в нем статью, в которой сказано: «Всякий арестованный имеет право через три дня после
ареста узнать причину оного и быть выпущен». Эту статью я себе заметил.
Она ждала меня; съехалось несколько
человек родных, вдруг является мой двоюродный брат и рассказывает со всеми подробностями историю моего
ареста.
Общественное мнение было против Ечкина, отнесшегося к своему
аресту совершенно спокойно, как
человек, уже подготовившийся к всяким случайностям.
— Я вам уже имел честь доложить, что у нас нет в виду ни одного обстоятельства, обвиняющего вашего сына в поступке, за который мы могли бы взять его под
арест. Может быть, вы желаете обвинить его в чем-нибудь, тогда, разумеется, другое дело: мы к вашим услугам. А без всякой вины у нас
людей не лишают свободы.
— Помилуйте, там уж
аресты идут. Неделю назад, говорят, двадцать
человек в одну ночь арестовали.
— Извините, сударыня: у меня много дела. Я вам сказал, что
людей, которых ни в чем не обвиняют, нельзя сажать под
арест. Это, наконец, запрещено законом, а я вне закона не вправе поступать. Вперед мало ли кто что может сделать: не посажать же под
арест всех. Повторяю вам, это запрещено законом.
— Намедни, — продолжал Рыбин, — вызвал меня земский, — говорит мне: «Ты что, мерзавец, сказал священнику?» — «Почему я — мерзавец? Я зарабатываю хлеб свой горбом, я ничего худого против
людей не сделал, — говорю, — вот!» Он заорал, ткнул мне в зубы… трое суток я сидел под
арестом. Так говорите вы с народом! Так? Не жди прощенья, дьявол! Не я — другой, не тебе — детям твоим возместит обиду мою, — помни! Вспахали вы железными когтями груди народу, посеяли в них зло — не жди пощады, дьяволы наши! Вот.
— Можно! Помнишь, ты меня, бывало, от мужа моего прятала? Ну, теперь я тебя от нужды спрячу… Тебе все должны помочь, потому — твой сын за общественное дело пропадает. Хороший парень он у тебя, это все говорят, как одна душа, и все его жалеют. Я скажу — от
арестов этих добра начальству не будет, — ты погляди, что на фабрике делается? Нехорошо говорят, милая! Они там, начальники, думают — укусили
человека за пятку, далеко не уйдет! Ан выходит так, что десяток ударили — сотни рассердились!
— Тебе, Софья, — заговорил Николай после обеда, — придется взять еще дело. Ты знаешь, мы затеяли газету для деревни, но связь с
людьми оттуда потеряна благодаря последним
арестам. Вот только Пелагея Ниловна может указать нам, как найти
человека, который возьмет распространение газеты на себя. Ты с ней поезжай туда. Нужно — скорее.
«О чем я сейчас думал? — спросил самого себя Ромашов, оставшись один. Он утерял нить мыслей и, по непривычке думать последовательно, не мог сразу найти ее. — О чем я сейчас думал? О чем-то важном и нужном… Постой: надо вернуться назад… Сижу под
арестом… по улице ходят
люди… в детстве мама привязывала… Меня привязывала… Да, да… у солдата тоже — Я… Полковник Шульгович… Вспомнил… Ну, теперь дальше, дальше…
— Ты, идиот, должен давать
людям примеры доброго поведения, а не скандалы делать! Если я узнаю ещё что-нибудь подобное о тебе — я тебя посажу на месяц под
арест, — слышал?
Свел Бенни с этой партиею некто умерший под
арестом в крепости акцизный чиновник Ничипоренко, а к Ничипоренке Бенни явился потому, что знал об этом жалком и в то же время роковом
человеке от В. И. Кельсиева, с которым Ничипоренко был товарищ по воспитанию в петербургском коммерческом училище и поддерживал перепискою с ним непрерывные сношения.
— Рассуждать?! Грубить?! — гремел генерал. — Молчать! Снимите с него саблю. К денежному ящику, под
арест! Пример
людям… Струсили лужи! Ребята, за мной! По-суворовски!
Досекина в те дни не было с нами, его земский на неделю под
арест посадил. Алексей и Ваня решили помогать Никину, пришлось тогда вступиться в дело мне; достал я девице паспорт, указал в губернии
людей, которые не откажут приютить её до родов. Никин её выкрал, а Алёша отвёз в город; там её после родов пристроили кормилицей к хорошим
людям.
Полоярова подержали-подержали да и выпустили. Да и что ж более оставалось с ним делать, как не выпустить? Не держать же
человека за одну только глупость его! Впрочем,
арест был вменен ему в наказание.
Противная же партия говорила, что хотя очень вероятно, что депутатов и арестуют, но лучше
арест нескольких
человек, чем стычка с войсками.
Представьте себе, что тайная полиция Луи Наполеона вся наполнена
людьми, и душою и телом преданными революции; представьте себе, что наш корпус жандармов, наши секретные канцелярии переполнены прочными
людьми нашего направления: были ли бы возможны
аресты, ссылки, неудачные движения и взрывы?
— Что вы не шпион, то в этом безусловно убежден каждый честный и порядочный
человек, кто хоть сколько-нибудь знает вас, — с полным спокойствием и весьма веско продолжал он; — что на каждого честного
человека это слово, это нарекание производит такое же действие, как и на вас сию минуту — это вполне естественно, иначе и быть не может; но что ваш
арест вместе с товарищами ровно ни в чем не разубедил бы близоруких болванов, то это также не подлежит ни малейшему сомнению.
Ареста!.. Не было сомнения, что я находилась под
арестом, и это несказанно угнетало меня. Теперь я поняла окончательно и бесповоротно, что мне не вырваться на свободу. Сколько меня продержат здесь? Разве весь этот замок — не тюрьма, где мне суждено коротать годы до своего совершеннолетия — вдали от вольной жизни, в разлуке с близкими
людьми? И разве они обе, тиранка-бабушка и ее безумная служанка, — не мои тюремщики? О Господи! Какие тяжелые испытания уготовила мне судьба!
Маленький поручик остался на месте
ареста Форова и опять закуривал свою тонкую папироску у двух особ, которых Форов не рассмотрел в первую минуту; но, огибая теперь угол у выхода на улицу, он взглянул мимоходом на этих
людей и узнал в них Горданова, в дорожной енотовой шубе, и Ворошилова, в касторовом пальто с камчатским бобром.
Человек вы семейный, уважаемый, а тут суд этот, разговоры, перетолки,
арест…
Я узнал, что в присутствии генерала я не имею права курить, без его разрешения не имею права сесть. Я узнал, что мой главный врач имеет право посадить меня на неделю под
арест. И это без всякого права апелляции, даже без права потребовать объяснения по поводу
ареста. Сам я имел подобную же власть над подчиненными мне нижними чинами. Создавалась какая-то особая атмосфера, видно было, как
люди пьянели от власти над
людьми, как их души настраивались на необычный, вызывавший улыбку лад.
Постоянные полицейские розыски, тасканья к допросу, чуть не ежедневные обыски,
аресты — часто ни в чем не повинных
людей, — и, наконец, чувство самосохранения от близости кучки неуловимых злодеев, привели все село в уныние.
— Однако, я стал допытываться, не известно ли кому, куда девался Савин, которого мне хотелось очень засадить под
арест на два месяца, — продолжал между тем говорить Строев, — нашелся, месяца через три, добрый
человек, дал мне список его имений…
Дарья Николаевна была, однако, выпущена из-под
ареста и жила в своем доме на Лубянке. При ней оставлено было пять
человек домашней прислуги — женщин, взятых из дальних ее деревень. Никаких дел по своим имениям она уже не ведала. Все было взято под строгую опеку, и она получала из доходов лишь столько, сколько необходимо было для ее безбедного существования.
— Ползай на коленях и проси прощенья не у меня, а у этого честного
человека, которого ты безвинно заставил вынести позор
ареста и содержания в тюрьме… Которого ты лишил свободы и хотел лишить чести. Вымаливай прощенья у него… Если он простит тебя, то я ограничусь изгнанием твоим из моего дома и не буду возбуждать дела, если же нет, то и ты попробуешь тюрьмы, в которую с таким легким сердцем бросил преданного мне и тебе
человека…
Полиция, кто только ей ни попадался на улицах, кроме
людей одетых в мундир, брала под
арест и гнала за Тверскую заставу очищать путь для проезда.
Встретив бегущих, он остановил их, устроил и скомандовал в атаку, в штыки. Вылазка ретировалась, но суздальская рота потеряла до 30
человек. Суворов арестовал Лихарева и продержал его под
арестом около четырех месяцев. Этим взыскание и ограничилось.
Она обрадовалась встрече с Кузьмой, — она столкнулась с ним во дворе вскоре после освобождения ее из-под
ареста, — как все же с близким ей когда-то
человеком, а хитрый парень понял, что он может поживиться от всеми оставленной женщины и даже не заставил Салтыкову сделать первый шаг к их новому сближению.
Затем вышло распоряжение, чтобы молодых
людей посадить под
арест, танцорок высечь, а усопшему сделать погребальный церемониал по его заслугам и произнести над его гробом глубоко прочувствованное слово.
Но испанцы досмотрели, чту везли на судне, и все это дело расстроили: они не только отобрали турок и выпустили их на свободу, но еще из самих русских взяли семь
человек под
арест, вероятно для того, чтобы узнать, что они за
люди и по какому праву держали у себя запертыми на «каторге» турецких
людей.
Я же все это слушал и удивлялся и не воображал того, что это только одна капля из того всеудивленного моря, которое на меня хлынуло, а именно, что я совсем не в гостях, а почитаюсь живущим у князя под домашним
арестом, доколе можно меня при облегчении недуга оттарабанить в одно из мест заключения, и что для караула меня на кухне живут два
человека.