Неточные совпадения
— Мне наш окружный генерал чаем однажды похвастался, — сообщает Любягин, — ему один
батальонный командир цибик в презент прислал. Так поверите ли, седой весь!
Встречались при этом такие затруднения, что для разъяснения их обращались к
батальонному командиру внутренней стражи (увы! ныне уж и эта должность упразднена!), который, впрочем, только таращил глаза и нес сущую чепуху.
И точно, мало-помалу стал он подсаживаться то к председателю казенной палаты, то к
батальонному командиру, то к управляющему палатой государственных имуществ. Сядет и смотрит не то мечтательно, не то словно в душу проникнуть хочет. И вдруг заговорит о любви к отечеству, но так заговорит, что председатель казенной палаты так-таки и сгорит со стыда.
Батальонный командир метался, словно вьюн на сковороде: то вытягивался, то свертывался в кольцо, то предавался боковому конвульсивному движению.
Речь эта произвела очень разнообразное впечатление. Губернское правление торжествовало, казенная палата казалась сконфуженною, палата государственных имуществ внимала в гордом сознании своего благородства.
Батальонный командир держал руки по швам, жандармский полковник старался вникнуть.
Сидим мы, бывало, в клубе и трактуем, кто остался победителем при Черной, как вдруг в залу влетает
батальонный командир и как-то необыкновенно юрко, словно его кто-нибудь с праздником поздравил, возглашает...
В палате государственных имуществ наскоро составлялись призывные списки, у
батальонного командира, в швальной, шла усиленная заготовка комиссариатских вещей.
И все словно замерли, в ожидании, что будет. И вот однажды, после пульки, подсел старик к
батальонному командиру и некоторое время до того пристально смотрел на него, что полковник весь съежился.
— Удодов — по преимуществу. Много тут конкурентов было: и голова впрашивался, и
батальонный командир осведомлялся, чем пахнет, — всех Удодов оттер. Теперь он Набрюшникова так настегал, что тот так и лезет, как бы на кого наброситься. Только и твердит каждое утро полициймейстеру:"Критиков вы мне разыщите! критиков-с! А врагов мы, с божьею помощью, победим-с!"
Летом им все-таки приходилось делать
батальонные учения, участвовать в полковых и дивизионных занятиях и нести трудности маневров.
Батальонные командиры ровно ничего не делали, особенно зимой.
Мечтой его детства было иметь сенбернара; теперь же он мечтал тайно о должности
батальонного адъютанта, чтобы приобрести лошадь.
Четверо
батальонных командиров, повернувшись на лошадях к своим частям, скомандовали вразброд...
В бильярдной два
батальонных адъютанта, поручики Бек-Агамалов и Олизар, которого все в полку называли графом Олизаром, играли в пять шаров на пиво.
Есть в армии два таких промежуточных звания —
батальонного и бригадного командиров: начальники эти всегда находятся в самом неопределенном и бездеятельном положении.
Где-то далеко впереди полка сверкнула в воздухе и опустилась вниз шашка. Это был сигнал для общей команды, и четверо
батальонных командиров разом вскрикнули...
Батальонный командир, подполковник Лех, который, как и все офицеры, находился с утра в нервном и бестолковом возбуждении, налетел было на него с криком за поздний выход на плац, но Стельковский хладнокровно вынул часы, посмотрел на них и ответил сухо, почти пренебрежительно...
Приехавши, в один из таких понедельников, к Размановским, я еще на лестнице был приятно изумлен звуками музыки, долетавшими до меня из передней. Действительно, там сидело несколько
батальонных солдат, которые грустно настраивали свои инструменты.
Впереди всех ехал на вороной лошади, с замерзшими усами,
батальонный командир, а сзади его шли кларнетисты и музыканты, наигрывая марш, под который припрыгивали и прискакивали с посиневшими щеками солдаты и с раскрасневшимися лицами молодые юнкера.
Батальонный командир отдал строжайший приказ, чтоб гг. офицеры, содержащие при тюремном замке караулы, отнюдь не допускали, согласно требованию господина начальника губернии, никого из посторонних лиц к арестанту князю Ивану Раменскому во все время производства над ним исследования.
— Бомбами пускать! сук[ин] сын е….. твою м… Дай только добраться, тогда попробуешь штыка трехгранного русского, проклятый! — заговорил ротный командир так громко, что
батальонный командир должен был приказать ему молчать и не шуметь так много.
— А я заколол одного! — сказал он
батальонному командиру.
Батальон, к которому прикомандирован был юнкер для вылазки, часа два под огнем стоял около какой-то стенки, потом
батальонный командир впереди сказал что-то, ротные командиры зашевелились, батальон тронулся, вышел из-за бруствера и, пройдя шагов 100, остановился, построившись в ротные колонны. Песту сказали, чтобы он стал на правом фланге 2-й роты.
Опять
батальонный командир впереди сказал что-то.
Там были наши и
батальонный командир.
Очевидно, сапоги были построены
батальонным сапожником.
— Смотри, Александров, — приказывает Тучабский. — Сейчас ты пойдешь ко мне навстречу! Я — командир батальона. Шагом марш, раз-два, раз-два… Не отчетливо сделал полуоборот на левой ноге. Повторим. Еще раз. Шагом марш… Ну а теперь опоздал. Надо начинать за четыре шага, а ты весь налез на
батальонного. Повторить… раз-два. Эко, какой ты непонятливый фараон! Рука приставляется к борту бескозырки одновременно с приставлением ноги. Это надо отчетливо делать, а у тебя размазня выходит. Отставить! Повторим еще раз.
Посередине и впереди
батальонный командир Артабалевский, по юнкерскому прозвищу Берди-Паша, узкоглазый, низко стриженный татарин; его скуластое, плотное лицо, его широкая спина и выпуклая грудь кажутся вылитыми из какого-то упругого огнеупорного материала.
Но еще страшнее были те выдержки из регламента, которые вслед за присягою стал вычитывать
батальонный адъютант, поручик Лачинов, с волосами светлыми и курчавыми, как у барашка. Тут перечислялись всевозможные виды поступков и преступлений против военной дисциплины, против знамени и присяги. И после каждой строки тяжело падали вниз свинцовые слова...
В один из четвергов, после завтрака, дежурные юнкера побежали по своим баракам, выкрикивая словесное приказание
батальонного командира...
Показаться перед нею не жалким мальчиком-кадетом, в неуклюже пригнанном пальто, а стройным, ловким юнкером славного Александровского училища, взрослым молодым человеком, только что присягнувшим под
батальонным знаменем на верность вере, царю и отечеству, — вот была его сладкая, тревожная и боязливая мечта, овладевавшая им каждую ночь перед падением в сон, в те краткие мгновенья, когда так рельефно встает и видится недавнее прошлое…
Вскоре густой веселый туман обволок души, сознание и члены юнкеров. Они еще помнили кое-как мерное, упругое и усыпляющее качание парных колясок на резиновых шинах. Остальное уплыло из памяти. Как сквозь сон, им мерещился приезд прямо на
батальонную линию и сухой голос Хухрика...
В руке Александрова остался напечатанный на множителе сверток казенной бумаги, очевидно купленный или украденный из походной
батальонной канцелярии.
Знамя остановилось у аналоя. Раздалась команда: «На молитву! Шапки долой!» — И затем послышался негромкий тягучий голос
батальонного священника, отца Иванцова-Платонова...
Батальонный не растерялся. Он озверел: пятя свою Кабардинку задом на строй первой роты, позеленевший от злобы, он кричал обрывающимся голосом...
Бауман будет в своем полку сначала
батальонным, потом полковым адъютантом.
Невдалеке, взрывая дорожную коричневую пыль, легким галопом скакал на своей белой арабской кобыле Кабардинке
батальонный командир училища, полковник Артабалевский, по прозвищу Берди-Паша.
В этот день после нудного
батальонного учения юнкера отдыхали и мылись перед обедом. По какой-то странной блажи второкурсник третьей роты Павленко подошел к фараону этой же роты Голубеву и сделал вид, что собирается щелкнуть его по носу. Голубев поднял руку, чтобы предотвратить щелчок. Но Павленко закричал: «Это что такое, фараон? Смирно! Руки по швам!» Он еще раз приблизил сложенные два пальца к лицу Голубева. Но тут произошло нечто вовсе неожиданное. Скромный, всегда тихий и вежливый Голубев воскликнул...
В семь часов сделали перекличку.
Батальонный командир отдал приказание надеть юнкерам парадную форму. В восемь часов юнкеров напоили чаем с булками и сыром, после чего Артабалевский приказал батальону построиться в двухвзводную колонну, оркестр — впереди знаменной роты и скомандовал...
Третья рота была знаменная. При ней числилось
батальонное знамя. На смотрах, парадах, встречах, крещенском водосвятии и в других торжественных случаях оно находилось при третьей роте. Обыкновенно же оно хранилось на квартире начальника училища.
Однажды в самый жаркий и душный день лета он назначает
батальонное учение. Батальон выходит на него в шинелях через плечо, с тринадцатифунтовыми винтовками Бердана, с шанцевым инструментом за поясом. Он выводит батальон на Ходынское поле в двухвзводной колонне, а сам едет сбоку на белой, как снег, Кабардинке, офицеры при своих ротах и взводах.
Воспоминание о них остается слабым и незначительным для Александрова. Каждый день стрельба и стрельба, каждый день глазомерные и компасные съемки, каждый день
батальонные учения и рассыпной строй. Идут постоянные дожди, когда юнкера сидят по баракам и в тысячный раз перезубривают уставы и «словесность».
В нижнем полуэтаже жил офицерский состав: холостые с денщиками, женатые с семьями и прислугой, четверо ротных командиров, инспектор классов,
батальонный командир, начальник училища,
батальонный адъютант, священник с причтом, доктор с фельдшерами.
Отличалась она серьезностью, малой способностью к шутке и какой-то (казалось Александрову) нелюдимостью. Но зато ее юнкера были отличные фронтовики, на парадах и
батальонных учениях держали шаг твердый и тяжелый, от которого сотрясалась земля. Командовал ею капитан Клоченко, ничем не замечательный, аккуратный службист, большой, морковно-рыжий и молчаливый. Звериада ничего не могла про него выдумать острого, кроме следующей грубой и мутной строфы...
Надо сказать, что Берди-Паша, вероятно, один из самых совершеннейших и тончайших мастеров и знатоков
батальонного учения во всем корпусе русских офицеров.
Итак, сейчас же построиться на передней линейке для
батальонного учения!
Наши молодцы вышли утром на разводку и ловко устроили так, что их отправили с арестантом Шилкиным, печником и штукатурщиком, штукатурить
батальонные пустые казармы, из которых солдаты давно уже вышли в лагери.
Их тотчас же записывали в книгу и с этой книгой отсылали больного с конвойным в
батальонный лазарет.
— Прикажете, вашество, начинать? — вдруг грянул над самым его ухом
батальонный командир, который в то же время был и распорядителем танцев.
Одним словом, во избежание неожиданностей, я, как распорядитель, должен был просить
батальонного командира, чтоб он сказал свою речь как можно скорее и как можно короче, что он, к общему удовольствию, и исполнил.